Сейчас же основной проблемой была необходимость быстро закончить войну. Несмотря на принимаемые меры, вопрос восстановления боеспособности армии не мог решиться за неделю, да и за месяц тоже. Май уже закончился и наступил июнь.

Керенский ежедневно направлял в Ставку генералу Реннекампфу запрос о текущем положении дел и получал ответные депеши, а бывало, даже по нескольку телеграмм подряд. Изредка приезжал с охраной нарочный и привозил секретную сводку положения дел, те сведения, о которых в телеграммах не стоило упоминать.

Нехотя и со скрипом стали работать военно-революционные трибуналы, укомплектованные наполовину авторитетными офицерами, наполовину служащими министерства юстиции. Странно, но среди этого состава евреев не было. И дело пошло. В тылу железнодорожная милиция задерживала дезертиров и отправляла их на фронт, но её сил было ещё мало, а дезертиров – очень много.

В телеграммах Реннекампфу Керенский требовал подготовить наступление в июле, назначив его предположительно на 15 число. Июльское наступление должно было стать решающим, как для войны, так и для страны в целом.

Керенский не был стратегом и понимал, что его познания в этом деле равны нулю, но всё же немного знал общую схему наступления, вроде растаскивания сил противника по разным направлениям. Не став мучиться, он вызвал к себе генерала Деникина, который пока ещё оставался начальником штаба Ставки. Новый Главнокомандующий менять его не стал. А Керенскому было пока всё равно.

И вот генерал Деникин готовился сейчас рассказать о возможности наступления, силах и средствах, назначенных для оного.

Встав у карты с правой стороны, зажав указку в левой, как и учили в академии Генерального штаба, Деникин начал доклад.

– Как вы видите, господин министр, фронт застыл в некоем равновесии, которое может быть нарушено в любой момент. Наши силы держат оборону по всей линии фронта. Братание с немцами закончено, но ещё не везде. Люди в целом готовы наступать, а руководство всеми фронтами принимает максимум усилий для этого.

Керенский оценил линию фронта, показанную на большой карте жирными синими и красными линиями. Всё было предельно ясно. Потери территорий были незначительными. Немцы заняли Львов и продвинуться дальше не смогли.

– Я понял, спасибо. Какие направления с точки зрения Ставки являются самыми опасными для обороны?

– Рижское направление, господин министр. Противник сосредотачивает там резервы в надежде ударить на Петроград и тем самым победить.

– Угу. А каково состояние наших войск на Северном фронте, если оценивать его по пятибалльной шкале?

– К сожалению, только на тройку.

– Угу, надо больше там организовывать трибуналов. Хорошо, я займусь этим. Какой фронт самый боеспособный на сегодняшний день?

– Кавказский и Румынский.

– Понятно. А зачем нам Румынский фронт?

– Румыния вступила в войну на стороне Антанты, но не смогла выдержать ответного удара немцев, их фронт посыпался, и они обратились за помощью к союзникам. А французы и англичане обратились уже к нам для того, чтобы мы организовали ещё и Румынский фронт. В настоящий момент положение дел на нём стабилизировалось, румыны усилили свою армию и воюют намного лучше, чем раньше, но, если по ним вдруг ударят немцы, они долго не продержатся.

– Понятно, но где тогда нам можно начать наступление?

– Вероятнее всего начать его на юго-западном фронте.

– Хорошо, я предлагаю вам начать подготовку к наступлению сразу на двух направлениях. Силами Северного фронта и силами Румынского фронта, а на Юго-Западном фронте имитировать бурную подготовку, чтобы у противника создалось впечатление, что главный удар мы готовим там. Ударим клещами по самому опасному и самому бестолковому направлению.