– Я понял! – сказал вдруг парень громко и поднялся. Девушка тоже встала, испуганно оглядываясь, так как голос её кавалера, очевидно, привлекал всеобщее внимание. – Я понял, – продолжил парень тише, – если дело в деньгах – отлично! я пойду играть. Прямо сейчас.

– Дурак, – девушка схватила его за рукав. – Не вздумай даже, слышишь?

– У него есть мотоцикл, у него есть гитара. «Акира дал, Акира подарил…» Знаешь, меня это достало. Вы не можете быть друзьями.

– Перестань, пожалуйста! Наши семьи…

Парень вырвал рукав из её руки и вышел. Дверь медленно закрылась за ним, зазвенели колокольчики. Девушка поспешила следом, резко остановилась у двери, поклонилась хозяину, произнеся: «Простите, пожалуйста!», и тоже вышла. Спор продолжился на улице, и Кэнто сел так, чтобы было удобнее наблюдать. Он находил мотивы парня понятными, но не одобрял эмоций. Ошаспели умели читать мысли людей. Среди игроков существовали два лагеря: первые считали, что Ошаспели вмешиваются в Игру, помогая или мешая человеку, и это вмешательство основано на их мнении о том, что они видят в голове игрока. Вторые отрицали такую возможность, утверждая, что Игра справедлива и равна для каждого человека, кем бы он ни был. Кэнто принадлежал ко второму лагерю. Однажды он критиковал Игру, но сейчас искренне верил, что Игра является лучшим и совершенным инструментом для того, чтобы изменить свою судьбу, спасти себя.

«Не будет он играть. Придёт к Комнате, постоит, подумает и уйдёт, – решил Кэнто, допивая бульон. – Если бы имел достаточно смелости, сыграл бы без этого спектакля».

Кэнто поблагодарил хозяина, обменялся с ним обычными тёплыми фразами и в прекрасном расположении духа вышел на улицу. Небо было всё таким же чистым, воздух – свежим, город – спокойным и родным. Кэнто направился к мосту. Он хотел прогуляться вдоль набережной, но стоило ему взглянуть на чистую спокойную воду, как в памяти возникла фигура рыжего Ясуо. «Я ничего не могу сделать», – повторил Кэнто про себя несколько раз. Он дошёл до поворота, на углу которого располагалась большая площадка детского сада. Сливовые деревья и металлические лестницы и горки за ними выглядели уныло. Кто-то там играл, несколько человек, но Кэнто не хотел присматриваться. Его вообще пугали дети: они напоминали ему о собственном детстве. «Ты полюбишь детей, я обещаю», – сказала Нацуки, когда они поженились.

Кэнто остановился. «Голос этого хафу – похоже, он мне знаком. Где я мог его слышать?» – он почесал щёку, вздохнул, повернул налево и быстрым шагом пошёл к площади мэрии.

Ясуо всё так же сидел у чёрной стены – ничего не поменялось. Кэнто смотрел на него из-за забора. «Дурак, – подумал Кэнто с грустью, причины которой он не мог понять. – Надо было ему появиться позже: не встретились бы – и точка. Что делать?» Кэнто цыкнул в сторону, напрягая левую щёку, поправил вечно вылезавшую из штанов рубашку и пошёл к зданию автомойки, белевшему на перекрёстке. Там был маленький магазинчик, и Кэнто купил пару дешёвых онигири29 и банку колы. Пожилой японец на кассе удивлённо посмотрел на красную банку, стоявшую рядом с двумя треугольниками. Кэнто пожал плечами, отдавая деньги.

Ясуо поднял голову и глазами, полными холодного блеска, посмотрел на стоящего перед ним Кэнто. Тот протянул ему онигири и колу:

– Поешь.

– У меня нет денег, – произнёс Ясуо, мотнув головой.

– После вернёшь. Отыграешься и вернёшь.

Ясуо неуверенно взял холодный рис в тёмно-зелёной обёртке и газировку.

– Спасибо… Простите, я забыл ваше имя.

– Кэнто.

– Спасибо, Кэнто-сан.

Над горизонтом появились первые белые полоски. Со стороны моря подул прохладный ветер. Кэнто достал коробок, но передумал и спрятал его обратно в карман.