– Просто запиши время, чёртов извращенец.

Счастливчик взял карандаш, поставил дату и время.

– Нет ничего ужасного, что мне нравятся женщины постарше, – сказал он. – Ты злишься, потому что завидуешь мне.

– О чём это ты?

– Женщины на тебя уже не смотрят. А вот я ещё смогу обслужить сотню другую, пока не превращусь в брюзжащую развалину навроде тебя.

– Следи за языком, малыш, – всего лишь сказал Горбун, хотя глаза его пылали от злости, – и занимайся своим делом.

Счастливчик предпочёл не лезть на рожон.

– И к какому варианту ты склоняешься?

Горбун не стал ходить вокруг да около. Ему порядком надоело затянувшееся дежурство с восхода и до заката. Всё, что было необходимо, они уже выяснили.

– Инкассаторы, – коротко ответил он.

– Это означает убийство.

– Если придётся, Счастливчик. Если придётся. Я не меньше тебя устал от жизни впроголодь и готов рисковать.

– А свидетели? Ты видел, сколько людей толпится возле банка, когда подъезжает инкассаторская машина? – Это был риторический вопрос, Горбун всё прекрасно видел. – Почему мы не можем вышибить ей мозги? – заводился Счастливчик. – Могли бы нацепить маски и ворваться туда.

Он указал на отделение банка. Горбун собрал в кулак всю свою волю, чтобы не наброситься на него.

– Потому что это не поможет нам достичь цели, – процедил он сквозь дёсны, потому что почти все передние зубы выпали. Как он умудрялся не шепелявить, оставалось загадкой даже для него самого. – Деньги привезут в пятницу после обеда. Нам неизвестно есть ли у неё ключ к хранилищу. Она обычная служащая. Допустим, ты оглушишь её, когда она выйдет из банка. Затащишь обратно внутрь и прикажешь отключить сигнализацию, которую она включила, перед тем как выйти наружу. И что ты собираешься делать дальше? Там куча решёток и дверей с кодовыми замками. Ещё больше камер. А мы понятия не имеем, куда передаётся запись. До хранилища так просто не добраться! Иначе каждый дурак грабил бы банки. А мы не дураки. У меня есть план. И прямо сейчас мы оттачиваем его детали. Спешить нельзя. Я в тюрьму не вернусь.

– Я тоже.

– Тогда не задавай идиотских вопросов. Ограбить банк у нас нет шансов.

– Что ты предлагаешь?

Старый цокнул языком. Сын его умершего товарища был туп как пробка.

– Сам только что кричал про свидетелей. Ещё и камеры наблюдения. Мысли шире.

– Расстреляем инкассаторов, не дав вызвать помощь, и заберём деньги?

– Мы взорвём их, – Горбун позволил себе улыбнуться. – Без денег, конечно. Всё случится на этой площади. Нам даже не придётся заходить в банк. Это наше поле битвы. И когда придёт момент, мы будем во всеоружии.

– Твоему источнику можно доверять?

– Ты не хуже меня знаешь, что никому нельзя доверять.

– Раз мы здесь, значит доверяешь.

– Не вижу резона подставлять нас, – хмурится Горбун. – Сделка назначена на пятницу. Оплата наличными. Хрустящие пятитысячные купюры, малыш. Потом деньги повезут в банк. Ради семидесяти пяти миллионов можно поторчать в этой развалине. Если у тебя нет другого способа разбогатеть, то лучше доверять информатору. Ты или в деле, или нет.

– Я в деле.

Счастливчик потёр ладони в предвкушении добычи и сделал глоток кофе. Неделю он ещё способен терпеть старого ворчуна. Ну а потом…потом их дороги навсегда разойдутся.

Его разбудила яркая вспышка света, разорвавшая мозг изнутри и тревожным эхом отозвавшаяся по всему телу. Он застонал и сделал тщетную попытку зажать голову руками. Но свет был внутри, в самой глубине, скрытой даже от своего хозяина, истерзанной души. Свет продолжал расширяться внутри онемевшего туловища. Вместе с ним пришёл страх. Он обволакивал кожу, парализуя волю и заставляя остервенело кричать. Андрей чувствовал, что больше не принадлежал себе. Больной мозг пронзали тысячи острых игл. И он ощущал каждую из них. И хотел умереть, лишь бы прекратить мучения.