В дверь позвонили. Нечаев замер в нерешительности. Он не хотел открывать, не желал впускать в этот придуманный им уютный мирок, где все еще есть надежда на лучшее, любого, кто может ее разрушить и вновь ввергнуть его в пучину безнадежности и ужаса. Он стоял и напряженно прислушивался, убеждая себя, что никакого звонка не было, что он ему всего лишь послышался. Но тут в дверь снова позвонили уже более настойчиво и сердито.

– Да чтоб тебя! – ругнулся Нечаев и поплелся открывать.

На пороге стоял Андрей. Глядел он как-то сконфуженно, по большей части в пол, словно за что-то извиняясь. У Нечаева отлегло на душе – Андрей уж точно плохих вестей не принесет. Наверняка пришел как-нибудь исподволь, окольными путями узнать, когда же Сергей соблаговолит приступить к работе?

– Ты что такой хмурый? – спросил Нечаев, улыбнувшись. – Проходи! Если бы ты знал, как я рад тебя видеть!

Протиснувшись в прихожую, Андрей как-то странно взглянул на Нечаева и снова отвел глаза. В его взгляде сквозило удивление, непонимание и тревога. Он остановился в нерешительности, словно не зная, что ему делать дальше.

– Да ты, раздевайся, проходи! Что встал, как не родной? – с недоумением взглянув на друга, проговорил Нечаев. – Может чаю или кофе или что покрепче? Ты на машине? – проходя в кухню, спросил Сергей.

– Нет… в смысле, да… я на машине, но… ничего не хочу, спасибо – после непродолжительного молчания напряженным голосом ответил Андрей. – Серег, мы же с тобой… вроде как… договаривались…, ну… это… хотели съездить на… ну, ты сам знаешь – как-то потеряно и глухо проговорил он из прихожей.

– Что ты мямлишь, как потерпевший? – улыбаясь, выглянул из кухни Нечаев. – Куда мы хотели съездить? Что-то я не припомню. Новый клиент что ли? Ну так сегодня выходной, все отдыхают. Завтра и съездим. Да проходи ты на кухню, хоть кофе выпей! – сказал он, подавая Андрею стул. – Я ведь, понимаешь, дружище, почему сегодня такой бодрый? Я вот проснулся утром и понял, что пока есть надежда, нельзя отчаиваться! Пока есть хоть маленькая веревочка или даже ниточка, или пусть даже какая-нибудь самая малюсенькая паутинка надежды-то этой, надо за нее хвататься и всегда верить в лучшее. И я вот надеюсь и верю, что с Олей все хорошо, что найдется она целая и невредимая, и мы с ней будем счастливы, понимаешь? А без надежды-то этой совсем уж и жизни нет никакой! И, может, я этой верой-то своей и ей как-нибудь да и помогу! – разгоряченно вещал Нечаев усевшемуся на край стула другу.

– На кладбище… – внезапно не своим голосом, угрюмо глядя в пол, произнес, словно выстрелил, Андрей.

– На к-к… на что?.. – замерев на полуслове, еле выдавил из себя Нечаев. Он диким взглядом смотрел на друга.

– На кладбище… девятый день сегодня… – Андрей с трудом подбирал слова. – Я, это, психологиям не учился, привык все на прямоту… А ты, Серег, какую-то ахинею тут несешь… А я, знаешь-ли, привык с ноликами и единичками…, а вот с людьми говорить на такие темы так и не научился…

Между друзьями повисло тяжелое молчание. Нечаев оперся о подоконник и сделал несколько глубоких вдохов.

– У к-кого девятый…?

– У Оли, – в отчаянии крикнул, глядя на друга, Андрей, оборвав его на полуслове. – У Оли сегодня девятый день! – в его глазах блеснули слезы. Он резко отвернулся и уставился в угол.

У Нечаева пол ушел из-под ног. Весь ужас двух прошедших дней в один миг выскочил из какой-то темной, глубокой и смердящей ямы и навалился на него всей своей тяжестью.

«Тихо, тихо… Главное дыши… Просто слушай свое дыхание… Мыслей нет, воспоминаний нет, все это тебе снится…» – словно мантру твердил про себя Нечаев, направляясь из кухни к себе в комнату. Он шел нетвердыми шагами, держась за стены. Ему во что бы то ни стало нужно было дойти до дивана, лечь и проснуться от этого кошмара…