Он отправил делегацию во главе с султаном Джанибеком ко двору императрицы. Делегация должна была обратиться с «всеподданнейшим прошением о всемилостивейшем онаго нашего избрания подтверждении». Нуралы просил права именоваться «ханом Средней и Меньшей Киргиз-Кайсацкой орд».

Право на этот титул Нуралы обосновывал тем, что принявший участие в выборах тархан Джанибек якобы был уполномочен представлять интересы всего Среднего жуза. По сведениям российских властей, Джанибек действительно утверждал, что участвует в выборах от всего жуза. Они полагали, что так он говорил, чтобы польстить семье покойного хана, переживавшей горестное событие.

Прошение признать за Нуралы титул хана двух жузов подтверждал и А. И. Тевкелев, как никто другой среди российских чиновников владевший информацией о ситуации в казахской степи. Его связывала многолетняя дружба с семьей Абулхаира, дети которого называли А. И. Тевкелева своим дядей.

Признав эту часть прошения неуместной, российское правительство опасалось, что, отказав прямо в прошении Нуралы, оно может оттолкнуть единственный лояльный чингизидский клан казахской степи. Поэтому в указе императрицы Нуралы назывался просто «киргиз-кайсацким ханом» без указания жузов.

По инициативе И. И. Неплюева были приняты и другие новшества, которыми должно сопровождаться утверждение ханского титула. 10 июля 1749 г. вблизи Оренбурга впервые состоялась церемония конфирмации[15]. Под грохот пушек Нуралы был официально утвержден в ханском звании, ему был вручен специально изготовленный патент «на ханское достоинство». От лица императрицы в подарок хану были пожалованы богато украшенная сабля, парчовая шуба на собольем меху и шапка из меха черно-бурой лисицы. Чтобы произвести впечатление на кочевников, церемония была пышно обставлена. Праздничные гулянья длились неделю и обошлись казне примерно в три тысячи рублей, хотя первоначально отпускалось втрое меньше.

Объясняя значительный перерасход, И. И. Неплюев указал, что сделал это сознательно, чтобы «по состоянию и обычаям киргис-кайсацкого народа, при сем первом случае для основания и утверждается онаго права на всегдашние времена и чтоб во оном степном и диком народе самовольные их произведения в ханов, как то прежде бывало и ныне недавно над Батыр-салтаном некоторые учинили, вывесть из обычая, а по меньшей мере таковых от народа производимых ханов, пред конфирмованным от е. и. в. и впредь таким же образом конфирмуемых, унизить и обезсилить за потребно признал, чтоб как Салтанов, так и старшин и бывшей при том народ награждениями и милостию е. и. в. так удовольствовать, чтоб столько никакой их владелец или салтан учинить не мог».

Но Нуралы мало интересовали торжества, он с братьями упорно просил выделить регулярные войска для похода на султана Барака. В ответ хан обещал охранять караваны, разыскать и освободить всех русских пленников в степи и быть самым добропорядочным подданным ее величества. И. И. Неплюеву стоило больших трудов объяснить хану и султанам, что по целому ряду причин исполнить эту просьбу он не сможет. В итоге Нуралы обменял находившегося в аманатах Айшуака на другого своего брата Адиля и был вынужден вернуться в свои кочевья, где должен был состояться поминальный ас по случаю годовщины смерти Абулхаира.

Во время аса Нуралы вновь попробовал склонить собравшуюся знать к походу на Барака, но вновь потерпел неудачу. Бии и батыры открыто заявили, что драться за его интересы не собираются. Когда стало ясно, что подданных ему не уговорить, по степи разнеслась весть: Барака под свою опеку взял знаменитый Толе-бий и решил избрать его ханом в Старшем жузе.