Непосредственно перед началом Франко-прусской войны Ватиканский совет обнародовал доктрину о папской непогрешимости. В буквальном понимании она давала папе власть вмешиваться во внутренние дела Германии. Попытки опубликовать ее на юге Германии привели к длительному противоречию относительно общих взаимоотношений между государством и церковью, в ходе которых были изданы законы, давшие имперскому и прусскому правительствам широкие полномочия в отношении образования. Также были введены гражданские браки и запрещены иезуиты. Бисмарк видел в католиках, представленных в рейхстаге партией центристов, союзников тех европейских элементов, к которым он относился с самым большим подозрением – южногерманских противников прусского лидерства, австрийских церковников, отвергавших Германскую империю, из которой Австрия была исключена, французских правых, жаждавших реванша за Седан, поляков, угрожавших безопасности Пруссии с востока. Католики и папское вмешательство вредили единству Германии в прошлом. Неужели процесс повторится? Кампания за культурную свободу (Kulturkampf) – такое название получило антикатолическое движение – таким образом, стала логическим продолжением кампании за либеральную и объединенную Германию. Однако многие убежденные протестанты в Пруссии также были консерваторами, и для них либеральная направленность Kulturkampf значила больше, чем антикатолическая. Их подозрения, которые разделял сам император, вместе с пассивным сопротивлением католиков сделали всю кампанию провальной.

В конце 70-х годов Бисмарк подвергся давлению консерваторов с другой стороны. Много лет основное количество зерна, выращенного в крупных поместьях к востоку от Эльбы, отправлялось за границу, в первую очередь в Британию. Но улучшение коммуникаций, большие инвестиции за пределами Европы, появление пароходов из железа и открытие в 1869 году Суэцкого канала привели на европейские рынки зерно, как с других континентов, так и из России, по более низкой цене, чем прусское. Вместе с тем в Германии теперь начался рост населения, сопровождавший первую волну индустриализации. Следовательно, внутренний рынок мог поглотить все производимое в Германии зерно, и еще нужны были запасы. Конституция давала имперскому правительству право повышать доходы только косвенным налогообложением. Бисмарк хотел больше средств на военные и другие нужды, так что установление фискальных тарифов его устраивало. Тяжелая промышленность тоже ожидала защиты тарифами. Сразу после 1870 года по Европе прокатилась мощная волна инвестиций в производственное оборудование, которая оказалась даже слишком сильной. Производственные мощности создавались в масштабах, временно превысивших спрос, и это (основная причина большинства депрессий девятнадцатого века) привело к простоям и снижению цен. Еще бы несколько лет накопления капитала и роста населения, и спрос опять сравнялся бы с предложением. Однако такой анализ ситуации был за пределами возможностей современных промышленников. Слабость экономики добавила весомости утверждению, что страна, начавшая индустриализацию позже других, не может надеяться производить на конкурентоспособных условиях, даже на внутреннем рынке, пока не будет получено достаточно капитала, чтобы цены упали. Тем не менее свободная торговля оставалась частью либерального кредо, и с 1870 года Бисмарк стал полагаться на либералов для обеспечения большинства в рейхстаге. Переход к протекционизму означал бы революцию.

В мае 1878 года молодой рабочий попытался убить императора. Бисмарк, отказавшийся обсуждать возможность превентивной войны против Франции, не имел подобных предубеждений во внутренних делах. Он внес в рейхстаг законопроект, наложивший строгие ограничения на социал-демократов и партии левого крыла. Он был отклонен, и сразу последовало второе покушение на жизнь императора. Бисмарк отреагировал внесением закона против социалистов и нового тарифа. Голосование показало существенный уклон вправо, и законы были приняты без особых трудностей. Насколько помогли новые тарифы немецкой промышленности – вопрос сложный. Она определенно процветала в следующие несколько лет, но обстоятельства были таковы, что она процветала бы в любом случае. Новые тарифы, пожалуй, облегчили ценообразование и развитие картелей, поделивших рынки. Однако главный эффект был заметен в сельском хозяйстве. Землевладельцы, особенно к востоку от Эльбы, добавили к трехклассной франшизе еще одну дамбу, чтобы защититься от естественного хода событий. Не только немецкий рабочий был вынужден платить за еду больше, чем необходимо, но и заморские страны, производившие продовольствие, зарабатывали меньше, чем могли бы, и потому меньше тратили на продукцию германской промышленности. Переселение в города сократилось, и больше людей остались работать на земле, где прусский закон 1851 года запрещал им собираться вместе и бастовать. На самом деле лучшим способом выжить для сельскохозяйственного рабочего было прослужить двенадцать лет в армии, а затем искать должность мелкого чиновника. Поскольку большинство офицеров шли в армию из класса землевладельцев и необходимый уровень жизни обеспечивали им их крестьяне, так же как и жалованье, военные Германии всегда подсознательно ассоциировались с фигурой земледельца.