– Почему «в рабыни»? Разве русские жёны не готовят еду, не воспитывают детей, не убирают жилище? – удивился Гейдар.

– Конечно, всё это делают, но добровольно, и домой вернуться могут спокойно, другого мужа искать.

– Ой, Алка, брось ты – добровольно! Добровольно-принудительно, это точно, – вступилась Люда. – Меня вон мама всё время пугает, что, если не научусь готовить, меня замуж никто не возьмёт.

– Возьмёт, но бить будет, – авторитетно заявил Сашка.

– Что, твою маманю отец поколачивал? – ехидно поинтересовалась Алла.

– Не за что было, тем более она у нас в школе была парторгом, что же, ей самой себе жаловаться?

– А что, другие жёны жалуются? – удивился Гейдар.

– Конечно, жалуются, ещё как. Хорошо, что в школе всего три семейные пары были. Наша химичка просто замучила маманю жалобами на своего мужа – преподавателя по труду. Тот как примет лишнего, так и начинает свою Пробирку (такая у неё кличка была) гонять. Я бы её тоже гонял, такая зануда.

– У нас на мужей жаловаться не принято, – сказал Гейдар. – Муж глава семьи, и его поведение не обсуждается.

– А что он дома делает? – не унималась Света.

– Ничего. Он должен деньги в дом приносить, а остальное женское дело.

– А дрова рубить?

– Ну понятно, дрова колет. Мой отец инвалид войны был, и то дрова колол.

– Ну а если садист попадётся, такое ведь тоже бывает, тоже надо терпеть?

– Наверное, терпят. Я не знаю, – ответил нехотя Гейдар.

Дальше разговор пошёл на разные темы, и Гейдар даже не заметил, когда от костра пропали Сашка с Валентиной. Через некоторое время они показались из темноты, смущённо улыбаясь и обирая приставшие к одежде хвойные иголки.

– Пошли, брат, нам пора, тем более от тебя, похоже, всё равно толку нет, – бесцеремонно сказал другу Сашка.

Проводив девушек, друзья пошли к своему лагерю.

– У тебя что, женщин ещё не было? – поинтересовался Сашка.

– Нет, – ответил Гейдар, радуясь, что в темноте Сашка не видит его зардевшегося лица.

– Во даёшь, а я с четырнадцати лет это дело познал. Была у нас в доме тётка – уборщица. Родители уйдут в школу, а она полы мыть. Юбка задерётся, ноги голые. Я сзади как-то пристроился. Смотрю, а она не возражает, замерла даже. Ну я и того… Так понравилось, что сама потом меня подбивала: давай да давай. Мужа её на войне убило.

– Меня это никогда не интересовало. Да и обычаи наши не позволяют, – строго сказал Гейдар, отбив охоту у Сашки продолжать эту скользкую тему.

Хмыкнув, он отстал от друга и больше в ночные походы с собой не звал.

Через два дня начался фестиваль, обрушившийся на голову Гейдара сказочным дождём. Москва его ошеломила. Единственный город, который он видел до этого, – был Грозный, но разве можно было его сравнить с Москвой, этой великолепной громадиной, украшенной башнями Кремля? Он мечтал о ней, как мать мечтала о Ленинграде. Ни одного урока в школе не обходилось без упоминания о Москве – столице их социалистической великой Родины, самой могучей, самой справедливой, самой красивой на свете. Сколько раз смотрел он фильм «Свинарка и пастух» – Гейдар и сосчитать не мог. Их танцевальный кружок занимался в сельском клубе, благодаря чему все их ребята были своими людьми для киномеханика, и он пускал их смотреть фильм бесплатно, за что танцоры помогали убирать зал после сеансов. В распоряжении сельского клуба было несколько собственных кинолент, и в том числе этот замечательный фильм о том, как простой кавказский парень попадает в Москву на сельскохозяйственную выставку. Мама, которая тоже не раз вместе с отцом смотрела этот фильм, говорила, что он про любовь, но Гейдар-то был уверен, что любовь тут не главное. Это фильм о сбывшейся мечте джигита: побывать в лучшем городе мира – Москве. И вот таким же удивительным образом, как и герой фильма, он, простой паренёк с Кавказских гор, тоже попал в Москву. От этой мысли кружилась голова, и сердце стучало в груди гулко и радостно. Было чему радоваться. Москва встречала своих гостей умытая, принаряженная, украшенная к фестивалю плакатами, транспарантами, воздушными шариками и эмблемой фестиваля цветиком-семицветиком, разноцветные лепестки которого светили с каждой стены, с каждого столба и афишной тумбы.