Новизна авторского подхода заключается также в трактовке проводившихся в Кавказском крае экономических преобразований, которые направлялись на пользу всех жителей, без различия их этносоциальной принадлежности, поскольку князь-наместник видел в том универсальный инструмент убеждения всех несогласных или сомневавшихся.

Многосложное явление – Кавказская война – представлено в книге не как столкновение цивилизационное или военно-политическое по преимуществу, но как коммуникационная реакция архаики на модернизацию, поводом в которой было не столько злоумыслие, а, скорее, предубеждение сторон, находившихся в условиях фронтира и не нашедших на то время адекватных форм приемлемого взаимодействия и понимания целей друг друга.

Князь М. С. Воронцов и многие люди его окружения понимали, что «многоликий, формировавшийся веками этнический и культурный мир Кавказа не способен в принципе стать абсолютно русским», но «его можно превратить в неотъемлемую часть Российской империи»[4], хотя это потребует много времени и трудной работы.

В силу большой культурной дистанции величина культурного шока, который переживали обе стороны, была значительной, и не имела объективных возможностей для быстрого преодоления выявленных различий.

Реакцией на культурный шок в кавказских условиях одна сторона отвечала набегами, при помощи которых стремилась запугать противников, остановить их социально-культурное и хозяйственное присутствие в регионе, в то время как другая отвечала карательными экспедициями в горы, надеясь таким образом вынудить непримиримых к покорности.

Межкультурное взаимодействие Российской империи и этнических обществ Северного Кавказа весьма быстро приобрело острый и непримиримый характер, вылившись в эксцессы, которые более поздние исследователи стали квалифицировать как Кавказская война[5].

Однако продолжительное инокультурное воздействие, которое приобретало характер систематического присутствия и социального фона в сферах идеологии, хозяйства и политико-правового устройства, постепенно подготовляло перемены в позициях горских обществ.

Они стали понимать силу инокультурности и невозможность привычными средствами из арсенала собственных этнических культур остановить вторжение инноваций, исходивших от чужаков. Не приобретя доверия к чужим культурным феноменам, им приходилось примиряться с их присутствием, что становилось началом позитивной аккультурации.

Изучение управленческого поприща и опыта графа, а затем князя М. С. Воронцова, связанные и сопровождавшиеся процессами трансформации кавказского мира в целом и кавказских обществ в частности, потребовало осмысления исторических фактов и процессов, дающих ключ к пониманию сущности, содержания и целеполагания его преобразовательных усилий.

Например, переносимые на почву Кавказа административно-правовые институты, секторы и типы экономики, развитие транспортной системы и инфраструктуры, системы светского образования и развитие в городах коммунального хозяйства знаменовали собой становление нового, привносимого Россией политического, экономического и социально-культурного образа экзистенционального бытия, тесно связанного со структурами имперской государственности.

В настоящее время существует достаточно широкий спектр подходов в определении термина «Империя». Автор данной работы принадлежит к тем, кто определяет империю как политическую систему, объединяющую под началом жесткой централизованной власти гетерогенные этнокультурные и административно-территориальные образования на основе отношений центр – провинция, центр – окраины