– Убеждён. Хотя это не отменяет продолжение работы по ним…

Сталин замолчал, и погрузился в полупрозрачное облачко дыма. Мгновение спустя голова его вынырнула обратно. На лице играла довольная улыбка.

– Кстати, мы с тобой упустили ещё один плюс для нас. Существенный плюс.

Правая бровь Молотова приподнялась над стеклом пенсне.

– Какой?

– А за кредит ты уже забыл? Получили бы мы его без договора?

Молотов почти засмущался: к получению кредита он был причастен самым непосредственным образом. Когда пятнадцатого сентября немцы в очередной раз «сделали Москве предложение» – о заключении пакта о ненападении – Молотов сдержанно, в сухой протокольной манере поприветствовал эту инициативу – и тут же вышел прямым текстом: «Правительство СССР считает, что первым шагом к улучшению отношений между СССР и Германией могло бы быть заключение торгово-кредитного соглашения».

И через два дня немцы, особенно и не упираясь, предоставили кредит! Финансировал кредит ДЕГО: Дойче Голддисконтбанк. Сумма кредита составила двести миллионов немецких марок с предоставлением в течение двух лет порциями: сто двадцать миллионов – в первый год, соответственно, восемьдесят – во второй. Кредит предоставлялся сроком на семь лет под вполне «божеские» пять процентов годовых. Да и то: по «конфиденциальному протоколу» уже немецкое правительство обязывалось возвратить СССР полпроцента годовых, уплаченных Москвой банку!

Целевое назначение кредита полностью соответствовало запросам СССР: «устройство фабрик и заводов, аппаратостроение, оборудование для нефтяной промышленности, оборудование для химической промышленности, изделия электротехнической промышленности, суда, транспортные средства, измерительные приборы, оборудование лабораторий» и так далее.

– Вот, скажи, Вече: выгоден нам этот кредит, или нет?

– Ты ещё спрашиваешь! – усмехнулся Молотов. – Мы получаем то, на создание чего у нас в стране нет ни денег, ни опыта, ни времени. Самое главное: времени. Мы может это создать – но не сразу, и, тем более, не сейчас. А нам нужно сейчас!

– Верно, товарищ Молотов! – «условно сорвался с места» Сталин. – В числе прочих товаров мы получим уникальное оборудование: станки, автоматы, гидравлические прессы, ковочные молоты, машины! Даже – машины для плетения проволоки! И за готовую продукцию, на которую нам пришлось бы затратить миллионы человеко-часов труда, миллионы киловатт-часов электроэнергии, миллиарды рублей отчислений на амортизацию оборудования, а самое главное – долгие годы, мы рассчитываемся хлебом, металлами, углем! На сто восемьдесят миллионов марок – растительного и минерального сырья! Из них – одних только кормов и леса на сто пять миллионов марок! Так злаки и леса вырастут новые! И – никакого передела, даже первого! А в закупаемом оборудовании стоимость сырья минимальна. Основная стоимость – это высококвалифицированный труд рабочих и инженеров – то, чем мы пока не располагаем!

Словно забыв о минутной давности тревоге, Сталин почти торжествовал.

– Да любой экономист скажет тебе, что обмен – неэквивалентный! Я уже не говорю о том, что получить кредит перед войной у вероятного противника, которому деньги и вся номенклатура товаров самому нужны до зарезу – это почти невероятно! А мы сделали это, Вече! Мы сделали это! И немцы поставят нам всё, согласно договору! Будут волынить, будут «тянуть резину», будут ссылаться на объективные и субъективные трудности – но поставят!

Израсходовавшись по максимуму, Сталин «перевёл дух»: затянулся табачным дымом.

– Вот так, товарищ Молотов! Ты, конечно, прав, утверждая, что выгода – обоюдная. Но даже при обоюдной выгоде кому-то – всегда выгодней! И это – не исключение: это – правило. Потому что выгоду нельзя измерить с точности до миллионной доли процента. Потому что нельзя все её составляющие привести к общему знаменателю – как два мешка картошки на одних весах. Так, что, как ни крути, дорогой Вече – а переиграли мы герра Гитлера! Не вчистую, но переиграли! И ты больше не скромничай со своим дипломатичным «всяким случаем», в котором «мы не дали обмануть себя»!