Теперь, когда Захар сидел перед ней с закрытыми глазами, ничто не мешало Кате таращиться на его лицо. Интересно, у него всегда были такие длинные ресницы? А эта мужественная линия челюсти? Она что, пряталась между первым и вторым подбородками? Катя невольно улыбнулась, вспомнив, как смешно тряслись эти самые подбородки, когда Захар бегал за ней в детстве и истошно вопил: «Осторожно!»

Мама Кати и тетя Вика часто оставляли гиперответственного Захара присматривать за «малышкой» Катей, хотя между ними и было-то всего три года разницы. Зануда Захар бесконечно изводил ее своими безосновательными придирками и запретами: в мусор не лазь, песок не ешь, со шкафа не прыгай – так что Катя из вредности делала все возможное, чтобы покалечиться. Ей до жути хотелось насладиться тем, как Захара будут отчитывать за ее сломанную ногу и расквашенный нос! Но засранец Захар каким-то образом всегда успевал поймать ее в полете с очередной горки или выдернуть из-под колес мусоровоза. Ужасный человек.

Катя с трудом подавила желание сдвинуть его челку набок, чтобы проверить, на месте ли тонкий шрамик возле линии роста волос. Это она постаралась: лет в пять метнула в него железным грузовичком. Кто ж знал, что она такой снайпер? Захар, кстати, тогда никому не сказал, что это Катя виновата. Наплел, что получил по лбу качелями. И это было даже вроде как мило. Он вообще иногда бывал милым (когда не нудил), но…

– Мы до завтра тут будем торчать?

…но точно не сейчас! Катя с мстительным удовольствием ткнула ему в щеку ватной палочкой, смоченной в антисептике, и принялась методично стирать черный контур. Прощай, Пинки Пай! Мамочка тебя не забудет. И ты, вялый пенис, тоже прощай.

– Ай. – Захар стиснул зубы и резко втянул ноздрями воздух. – Ай. Ай. – Сжал губы с такой силой, что они превратились в куриную жопку. – Ай-ай-ай!

И, наконец, заорал:

– Черт, хватит! Катя, блин, щиплет!

– Терпи и не рыпайся, – наставительным тоном сказала Катя, поставив колено ему на бедро, чтобы не дергался. – Будь мужиком! Осталось одно яичко.

– Ай!

Захар схватил ее за бедра и попытался сбросить со своих коленей, но Катя обхватила его шею свободной рукой и торопливо завозила палочкой по коже. Захар дернулся назад, едва не свалившись в ванну, и Катя почти легла на него. Вот же неженка, а! Еще чуть-чуть и…

– Катя-я-я! – взвыл Захар.

…готово.

– Все-все, не плачь. – Катя бросила использованную палочку в раковину и закатила глаза. Господи, вечно парни все драматизируют. Можно подумать, она ему ногу без наркоза ампутировала. – У собачки заболи, у кошечки заболи, а у Захарушки пройди!

Катя схватила Захара за уши и, повернув щекой к себе, с силой подула на покрасневшую кожу. В этом не было ничего такого, просто глупая детская привычка! Но когда Захар распахнул глаза, Катя впервые увидела темные крапинки возле его зрачков – словно чаинки в чашках крепкого черного чая – и поняла, как отчаянно близко друг к другу они находятся. Ее колено все еще стояло на его бедре. Ее грудь касалась его груди. Ее рука лежала на его шее, словно она его обнимала!

Катя замерла с надутыми щеками, полными воздуха, а взгляд Захара быстро скользнул на ее губы. Чего-о-о?! Катя дернулась назад, а Захар с силой надавил пальцами на ее щеки, сдувая их, словно воздушный шарик.

– Мы закончили.

И вытолкал Катю за дверь.

Катя постояла немного, пытаясь убедить сердце биться в нормальном темпе, а потом аккуратно смахнула с дивана какой-то спутанный комок одежды, похожий на головоломку, и втиснулась в освободившееся пространство. Потерла горящие щеки. Побилась лбом о диванную подушку. И наконец откинулась назад, устало прикрыв глаза. Она в Москве всего-то второй день, а уже упахалась так, как упахивалась только у мамы на даче! Был у нее дурацкий пунктик на тему того, что домашнее лучше покупного, так что большую часть лета Катя проводила на грядках попой кверху.