– Ты можешь быть доброй, внимательной, заботиться, но ты не любила. Никогда. Ты не умеешь любить. Слова ударили, будто заклинание без защиты. Я машинально перекинула косу за плечо.

– Папу я люблю.

– Как отца. А ты когда-нибудь думала только о нём, одном? Чтоб тренировки проваливались, заклинания рушились, а в голове вертелась только его улыбка? Было такое, Мира? – Кифа смотрела прямо в душу.

Я молчала. В голове всплывали лица… одногруппники, друзья, даже один старшекурсник, который когда-то мне нравился. Но это было… не то. Не пульсация в груди, не дрожь в пальцах. Так… лёгкое волнение.

Кифа всё поняла. И печально качнула головой:

– Не любила.

– Может, я просто не встретила достойного, – буркнула я, пытаясь защититься, как могла.

– Не встретила?! – взвизгнула она. – Да вокруг тебя тридцать три парня! И каждый по-своему прекрасен! И ни один – достойный?! Ты вообще понимаешь, какая у тебя планка?!

Под её жёстким взглядом я вдруг почувствовала себя… обнажённой. Не в буквальном смысле – в каком-то внутреннем. Словно она ткнула когтем в место, которое я не хотела открывать даже себе.

– Извини, я не хотела обидеть, – тихо сказала она, заметив, как я сжалась. – Просто… ты должна понимать, Мира. Ректор – василиск. Он хитер, он просчитывает шаги наперёд. И если он ввязался в такую игру, значит, уверен, что победит.

– Но зачем ему я? – прошептала я. – Я ведь не особенная. Я не грею, не пылаю. У меня даже заклинания с огнём через раз.

Кифа вздохнула, как мама, объясняющая простые истины капризному ребёнку:

– Ты греешь всех вокруг. Просто сама этого не замечаешь. Ты не пылаешь – ты светишь. А когда ты влюбишься – ты станешь огненной. Слишком яркой, чтобы пройти мимо. Вот он и выбрал тебя. Не потому, что ты лучшая – а потому, что ты не потухнешь. Его прежние женщины – угасли. А ты… ты другая. Ты горишь изнутри, и он это почувствовал.

Я вскинула подбородок и фыркнула:

– А кто сказал, что я буду гореть для него? Я гореть умею, да. Но только по собственному желанию.

Пока я решаю, кому светить. И кому сгореть.

– Всё, на сегодня хватит. Нравоучения – в утреннюю смену. А сейчас я – спать.

Кифа провожала меня до ванной тяжёлым взглядом, полным опасений и мудрой печали. Когда я вышла, её уже не было. Только одно из окон в комнате было приоткрыто, впуская внутрь ночной ветер.

Она улетела. Или сбежала. Или дала мне подумать в тишине.

Я вздохнула и закрыла окно. Ночь обещала быть бессонной.

Утро в женском общежитии начинается с воплей.

– Я первая была!

– Нет, я!

– Синя, давай быстрее!

– Профессора идут в душ без очереди!

– Это уже слишком!

– Не толкайся!

– Пропусти!

– А ну разошлись!

Как же я обожаю жить на третьем этаже. Особенно в такие утра. Когда первый и второй этаж – поле брани.

Наше общежитие четырёхэтажное: стихийники на первом, лекари на втором, боевые маги на третьем, некроманты на четвёртом. И если тебе повезло родиться с магией смерти или талантом к боевым искусствам – считай, ты избранный. У нас душевые в каждой комнате. У остальных – общие кабинки на этаж. Пятьдесят человек, четыре душа, один гель на всех и ноль шансов не поругаться.

Каждое утро у них – как экзамен на выживание. Крики, брызги, битва шампуней. А у нас – тишина и благодать. Поэтому я особенно сильно ценю сломанные кости после тренировок. Лучше быть в синяках, чем стоять в очереди на душ.

Я сладко зевнула, уютнее завернулась в одеяло и натянула подушку на голову, стараясь не слышать крик душевой вакханалии. Почти получилось… пока не раздался настойчивый стук в дверь.

Стук в дверь?!

Я недовольно заворчала, как пробуждённый дракон, и поплелась открывать, не расставаясь с одеялом. Распахнула – и едва не захлопнула обратно.