12. 12

Санька

Когда я вернулась с кофе, неизвестного посетителя уже и след простыл. Марк только махнул рукой в ответ на вопрос, кто это был и чего хотел. Его лицо не покидало мрачное выражение.

Неужели какие-то проблемы в делах? Что-то с салоном?

Мне самой было не по себе. Я даже не разглядела лица посетителя, он стоял против света, но исходящая от него угроза была такой явной, что волоски на коже встали дыбом.

Чтобы побаловать себя и хоть немного поднять настроение Марку, вечером я испекла черничный пирог из каким-то чудом завалявшейся в холодильнике баночки черничного варенья. Муку, яйца, сахар и соду купила в магазинчике поблизости. Вышло очень даже неплохо, но Марк почему-то не на шутку удивился, узрев результат моих усилий.

— Не любишь чернику? — с подозрением спросила я.

— Люблю, почему нет, — он потянул в рот щедро отрезанный мной ломоть. Прожевал (я внимательно следила за его лицом), проглотил, поднял большой палец:

— Супер! Ты сама это сделала?

— Конечно, — я фыркнула. — Ты что, пирога домашнего никогда не ел?

— Ну ел... угощали.

— А дома?

— У нас не готовили, — он снова помрачнел.

Я подождала, но он больше ничего не сказал. Марк вообще особо не упоминал о своей семье, и мне казалось, эта тема для него немного болезненна. Поэтому я тоже не спрашивала, хотя и было интересно, что у него за семья. Есть ли братья, сёстры, родители в разводе или по-прежнему вместе, где живут, давно ли он навещал их.

Для себя я решила, что он воспитывался в семье двух сумасшедших учёных, продвигавших науку и забывавших даже кормить сына. А он в результате пошёл вразнос и стал типичным хулиганом и оторвой.

Его реакция на пирог меня позабавила. Он, по-моему, считал, что это какое-то сакральное знание, которое никоим образом не могло быть мне доступно, словно до нашего знакомства я всю жизнь провела в стеклянном ящике. А я ведь раньше, дома, сама себе готовила, мама переносила беременность тяжело, часто лежала в больнице. Отчим в то время ездил дальнобойщиком, а когда возвращался, я сбегала к подругам.

Интересно, что я особенно не вспоминала о матери. А по близнецам иногда жутко скучала, они были такие славные. В последнее время они начали бегать, и за ними стало не угнаться. Интересно, они не спрашивают, куда я подевалась? Или уже забыли, что у них была старшая сестра? В таком возрасте чужие лица сразу забываются.

Интересно, а у Марка есть младшие? Любит ли он детей или терпеть не может?

Притворяясь, что целиком занята телефоном, я поглядывала на него. Скользила взглядом по чётко очерченным скулами, твёрдой линии челюсти, по ровному носу со скульптурно вырезанными ноздрями. Волосы у Марка стояли дыбом после душа, открывая широкий лоб. Брови сдвинуты, взгляд серьёзный. Губы... вот на губы нельзя было особенно смотреть, сразу вспоминались то сегодняшние, то вчерашние поцелуи — и замирало глупое сердце.

Какой же он всё же... отвратительно сексуальный. Меня влекло к нему с бешеной силой. Вот как сегодня в подсобке — стоило ему коснуться меня, как внутри всё замерло, ноги ослабели, словно огненным копьём пронзило.

И ведь я ещё не решила для себя, как относиться к тому, что мы теперь... вместе? Хотя ещё было вопросом, вместе ли мы. Марк, похоже, никаких сомнений по этому поводу не испытывал, обнимал и целовал меня при всяком удобном случае, а я просто плыла по течению.

Если так пойдёт дальше, через пару дней я точно окажусь в его постели, и на этот раз ночь пройдёт не так невинно.

На самом деле меня беспокоил не секс. Ну переспим. Ну, может, и не раз. Может, мне даже понравится.