Проснулся он как всегда в темноте, и ему сразу же показалось, что по их вигваму что-то стучало, похожее на капли дождя. Тут же появилась и девушка, со свернутой, как ковер, своей подстилкой.

– Доброе утро! – сказала она и улыбнулась. – Ливень. Сейчас грянет ливень. На твоем месте я бы тоже свернула твою постилку. Сейчас не сезон дождей, но здесь ведь тропики. С неба будут падать потоки воды, но минут через пятнадцать, все кончится, и опять покажется солнце.

– Эли, ты на меня не обиделась за эту ночь? – угрюмо спросил Том. – Мне….

– Абсолютно, – твердо ответила она. – Забудь об этом, наверное, так и надо. Молодец.

– Молодец? – усмехнулся он. – Нас точно не зальет?

– Не думаю. Но в сезон дождей мы будем просто плавать.

Он, так же как и она, свернул подстилку и тут начался ливень. Том чувствовал, как небо просто разверзлось. И оттуда падал водопад воды, даже вигвам немного качало. Сверху немного капало, но все окончилось очень быстро. А когда он выбрался наружу, то поразился, что из далеко уходящих темных туч уже пробивалось ясное солнышко. Над ними небо было вообще чистым и голубым, как всегда, хотя трава и сама земля были мокрыми, даже с небольшими лужицами. Он услышал, как сзади уже стояла Эли.

– А как они вырубили эту просеку? – вдруг спросил он. – У них же нет ни пил, ни топоров.

– Просека, это – та часть за поворотом, где ты очнулся. Здесь же была естественная продолговатая поляна, конечно, сильно заросшая. Когда я тут появилась, поляна была давно вычищена, утоптана и обустроена. А в той части тоже все вычистили, только оставалось много толстых деревьев. Они срубают их заточенными булыжниками, а когда появились наши мачете, территорию поселка еще расширили. Это – очень упертые обезьяны, чтобы срубить одно дерево у них уходило иногда три дня, но они его все же валили. Пеньки остались только там, в той части.

– А их язык трудный? Вернее, он не похож на слова, а на какие-то гортанные звуки.

– Нет, не трудный. Может слов сто, не больше.

– Тогда я выучу их за неделю, – усмехнулся Том.

– Я тоже так думала, только знать слова – это лишь треть, а может и меньше, чтобы действительно выучить их язык. Надо различать и заучить интонацию, с которой они их произносят. Она многое меняет. Слово может быть одним, а интонация превратит его в пять разных значений.

– То есть не сто, а пятьсот слов? – удивился он.

– Может пятьсот, а может и тысяча. Старики знают больше, молодежь – меньше.

– Ладно, – сказал Том, – в вигваме хоть и темнее, но суше, я пойду туда. – Он развернулся и юркнул вовнутрь. Эли последовала за ним, закрепив шкуру на входе треугольником, и сразу стало светлее.

Они, молча, пролежали около получаса на своих подстилках, пока Эли вдруг не сказала:

– Том, ты изменился. Ты всегда такой? И таким же и будешь?

– Каким?

– Молчаливым и одиноким, – она задумалась. – И холодным.

– Холодным? – Тот немного приподнялся. – У себя дома я всегда такой. А сейчас у меня есть лишь одно желание, скорее отсюда вырваться. Я сгнию здесь за девять месяцев, ничего не делая.

– Я понимаю тебя, милый, и тоже так думала. Но привыкла. И ты привыкнешь, вот увидишь. Люди ко всему привыкают. А насчет времени, я же тебе предлагала, чем его занять, ну хотя бы на какое-то время.

– Это в смысле узнать друг друга?

– И в этом смысле тоже. Узнать, и еще выучить их язык. А потом начать готовиться.

– Готовиться? – это слово его заинтересовало. – Это по мне. Только давай сначала все немного обсудим. Ведь у нас будет лишь одна попытка. Когда, вернее, к какому сроку мы должны все подготовить? Когда ты будешь еще беременна? С большим животом или раньше? Или сразу же после родов, или через три месяца после, накануне, как у тебя отберут девочку? Как думаешь ты лично, ведь ты все равно знаешь их дольше?