по крови или преступным делишкам. Вадеев и Зуева могут не знать и не учитывать всей опасности ракообразного организма, пустившего метастазы во все слои общества, имеющего доступ к самой конфиденциальной информации. Не надо много ума, чтобы вычислить мстительную парочку и расправиться с ней самым безжалостным образом. Степан Михайлович, благодаря собственным наблюдениям и профессиональному чутью, убедился в неопытности новоиспеченных робингудов, но также понимает ограниченность своих возможностей в деле их защиты. В его случае надо бы пойти на откровенный разговор и остановить безумное донкихотство. Но как!? Он не может допустить общения с ними, пока не узнает доли участия Вадеева в криминальных событиях на туристической базе. Важно еще выяснить, что связывало Зуеву и банду Панферова, а потом подвигло молодых людей на тяжкие преступления. Но даже владея правдивой информацией, он не может пойти на переговоры и предупреждать об опасности, минуя официальную власть. Не имеет права укрывать от Закона. Любой факт его сближения с преступниками надо рассматривать уже как соучастие в преступлениях.

Все-таки иногда следователя посещают здравые мысли. Он начинает понимать, что его предположения могут не иметь ничего общего с действительными событиями и являются одной из форм развлечения – как издержки суровой профессии. Пуговица может принадлежать людям, изучавшим обстоятельства несчастного случая, или даже потеряна бомжами. А убийство Юрия Панферова?.. Подозревать можно кого угодно из его окружения. Так ли уж редки недоразумения у соратников по темным делишкам. Сверток, брошенный в реку, и вовсе ни о чем не говорит, как только о загрязнении окружающей среды. Возможно, еще кто-то выпадает из поля зрения, кому Панферов перешел дорогу. Тут есть над чем поломать голову. И напрасно Степан Михайлович включился в игру, ставшую для него психологической ловушкой. В увлекательном забытье закончился меланхоличный сентябрь, а ежедневная рутинная работа перестала давить на психику – стала второстепенной задачей.

Начало октября.

Следующий месяц вместе с опавшей листвой принес много хлопот, связанных с обострением криминальной обстановки. Область, прямо-таки, лихорадило от гастролирующих бандитов, и рабочий день потерял всякие очертания. Иногда приходилось отсыпаться только в машине. Дело единственного свидетеля ушло на последний план. В короткие промежутки отдыха всплывали в сознании отдельные эпизоды незаконченного расследования, но тут же забывались под давлением нахлынувших новых дел.

Совсем, казалось, не кстати у него в кабинете появилась экстравагантно одетая женщина. Без стука открыла дверь и сходу:

– Здравствуйте! Вы – следователь?

– Да! – непонятно почему смутился Степан Михайлович.

Он даже не разглядел ее лица, все затмевал наряд из ярких разноцветных лент, струящихся из-под красной широкополой шляпки. Видел только удлиненный черный плащ, остроносые сапожки на тонких и высоких каблучках. Ничего не скажешь, модная дамочка.

– Я к вам за советом… присесть можно? – компанейски закончила фразу и, не дожидаясь разрешения, села за стол – напротив.

Самообладание быстро вернулось к Алексину. Так просто и смело к нему никто не входил, кроме своих сотрудников. Покоренный гордым достоинством посетительницы, дружелюбно улыбнулся.

– Вы можете представиться?

– Люся… Людмила, то есть Людмила Николаевна, – скороговоркой ответила она и покраснела.

Теперь он обратил внимание на ее лицо, свежее и почти не знающее парфюмерии. Глаза по-детски светились голубизной – небольшие, но пропорционально расположенные среди редких веснушек. Вздернутый маленький носик, пухлые, чуть подкрашенные губки.