Она неуверенно топталась на месте, не решаясь пойти к жилищу. Непонятные силы контролируют территорию. Что-то случилось с Игорем, по его вине пострадал незнакомый человек. Также не объявился Юрий. Вряд ли стоит испытывать свою судьбу. Также невозможно предугадать результат ее появления в корпусе. И она понеслась дальше от злосчастного места – вглубь зарослей. Надеялась в темной чаще встретить Панферова, как будто его законное место среди диких зверей. И думала о нем с симпатией – как единственном человеке, способном оградить ее от опасности. Забыла о своем пренебрежительном отношении к ухаживаниям, не вспомнила о насмешках над его кривляньем, не имеющим ничего общего с театральным искусством.

Сделала круг и опомнилась на прежнем месте – на краю леска. Снова открытое пространство и безмолвие. Или она оглохла? Возможно, ей все почудилось после водки и шампанского, и пришло запоздалое отрезвление. Для всех наступило время глубокого сна, ей тоже пора пригреться в постели. Домик погружен во тьму, как и его внутренности. Представила беспокойство Галинки, ее переживания из-за множества неприятных предположений. Ребятки показали себя не лучшим образом, теперь ей что угодно может взбрести в голову. Невысокое мнение подруги о нравственности Любы хорошо известно. Из Галины получился бы настоящий офицер, порядочность и честность – ее принципы. Нет, Люба не станет объясняться или оправдываться, все равно не поможет.

Она уже подходила к домику, когда в его окнах неожиданно вспыхнул свет. Инстинктивно приостановилась. Через минуту дверь хлопнула, мимо пробежал любознательный незнакомец. Одна рука приложена к затылку, другая часто рассекала воздух. Да что жетакое!? – кажется, вслух возмутилась уставшая от потрясений женщина и, отбросив всякие сомнения и страхи, смело пошла вперед. На стук никто не откликнулся, и у самой заскребло на душе. Уж не с Юрием ли онагуляет? – с надеждой предположила она, хотя время и погода были явно не для прогулок.

Вошла ничего не опасаясь. Спокойно прихлопнула за собой дверь. Рассчитывала оказаться в одиночестве, но… очень заблуждалась. Повела взглядом по комнате и только тогда оказалась в настоящем театре абсурда. Она могла бы посчитать картину какой-нибудь удачной инсценировкой для фильма ужасов, если бы не крайний натурализм. Галка лежала во всей своей красе, если таковой считать кровь. В двух метрах от Галины, лицом вниз, распластался крупный мужчина в комбинезоне. Всюду кровь. К дверям вели кровавые отпечатки обуви большого размера. Усомниться в достоверности пугающего зрелища не представлялось возможным.

Позже она задавалась вопросом, почему ее не охватила паники. Легко находилось объяснение. Она уже заранее настроилась на трагедию, испытывая тревогу при наблюдении за событиями вне спального корпуса. Сильно повлияло неадекватное поведение Игоря. Нормальный человек в обычных условиях не станет бегать по ночам и размахивать железными предметами. Казалось бы, знакомый, привлекательный в своем многообразии, мир проявлял агрессию, и она сама ожесточилась. Ничто ее не пугало, но раздражало большое количество крови. Раньше ей не приходилось сталкиваться с последствиями кровавых драм, и ужасное зрелище выглядело просто бутафорным. Орудие убийства валялось рядом с Галиной – в глубине комнаты. Погибла? И как смириться… Старалась собраться с мыслями, но расслышала стон. Повернулась и увидела, как правая рука мужчины подтягивается к туловищу. Он еще жив, его можно спасти. Живой!?

Мгновенно нахлынули все накопившиеся за ночные часы переживания. Главными фигурантами мрачных картин, закрепившихся в ее сознании, становятся Игорь с металлической дубинкой и труп Галки. Она уверена, весь кошмар связан со стонущим человеком, лежащим у ее ног. Его никто не звал. Он ворвался в хрупкий мир человеческих отношений, размахивал непонятно каким орудием. И он не лунное божество, а ночной разбойник. Игорь сумел его обезвредить, но Галину спасти не успел. Вот голова повернулась в ее сторону и… она не могла поверить. Забыла о подруге и туристической базе, в памяти всплыли другие эпизоды ее недолгой жизни, которые на протяжении восьми лет она вытравливала из сознания. Она видела те же ненавистные черты лица, которые часто возникали в самых дурных снах. Наконец-то, ее фантазии, возникавшие в минуты грустных воспоминаний и душевных страданий, близки к воплощению.