– Она отбила все мячи, – грустно отчитался Банан, беззащитно опустив невыносимо-невинные глаза. – Вчера я так и не забил победный гол.

И чуть не заплакал слабым серебром.

– Плохо играешь, – заключил Пенфей со строгостью тренера, – из рук вон плохо! Привык, что тебе поддаются, расслабился. Смотри, а то так скоро в одни ворота начнёшь играть! – с усмешкой сунул он окислившемуся Банану «желтую карточку».

– Тренировка… – вздохнул тот. – Тренироваться надо. А тут, то финансовой поддержки нет, то не климатит. Хорошо ещё недавно с Вольтером «за войну» выпили. Ни то стоял бы он, – и Банан попутно посмотрел куда-то вниз, – как корабль на мели – в полном одиночестве.

– Какую ещё войну? – не просёк увязки Пенфей.

– Ну, чтобы деньги на нас нападали, а мы от них отбиться не могли. Выпили, так они и полезли, полезли, гады!

– Тяжко, – хмуро посочувствовал Пенфей. – А мне – легко! – улыбнулся он и, откинувшись на спинку кресла, беспамятно прикрыл жалюзи век. – А то сидишь, думаешь, думаешь. И то надо, и это. Того и гляди, мозги сгорят от перенапряжения. Как лампочка. А сейчас – лафа! – и глумливо усмехнулся в окно.

– Кто там? – заинтересовался Банан. И не выпуская из рук придыхательных аксессуаров, запихал голову в окно.

В густо оранжевой рубахе неведомых заморских материй и рыхло-черных джинсах, припадая на оба костыля, забыченно сложив вороньи крылья бровей, к дому шкандыбал Аякс. Шел и тащил на затёкших плечах души тяжкий рюкзак своей загруженности. Аякс шёл вперёд, а «рюкзак» угрюмо тащил его куда-то назад и вниз, в подземелье внутреннего опыта, выгибая безумно вытянутое тело. Видимо, от этого и создавался этот хромоногий эффект. Недалеко сзади шёл немногим отсталый от него Бизон, приодетый в просторную джинсовую рубаху, мило изукрашенную стирано-розовыми розами ветров внахлёст каким-то катаболическим знакам, формулам и другим метафизическим игрушкам, да в трикотажно-тонких строгих брючках под ширпотреб.

Оным самопрядным покатом прихожане выгребли из зоны звонко-желтого излучения в мшистую мглу холла, мешковато стукнувшего по глазам лёгкой дезориентацией. И поплачно скрипнув заезженной дверью, впали в цветочную прохладу комнаты.

– Кстати, Пенфей, а где моя зажигалка? – вылез Банан из рыхлой мякоти вялости.

– Да, Поликсена, наверное, схавала.

– Ещё одна ушла, – заключил Банан, дробно звякнув смешком. И взяв со стола зажигалку, подкурил сигарету.

– Да вернётся она, не плач.

– Ага, как же. Она взяла её вовсе не для того чтобы попользоваться ею и вернуть. А для того чтобы хоть что-то с тебя урвать. В качестве вещественного доказательства того, что это не ты, а это она тебя использует. Где ты – лох, а она – тобой играет. Сейчас это самая модная игра в отношения.

– Поликсена просто пыталась хоть как-то обналичить свои услуги, – глумливо усмехнулся тот.

– И это касается не только интима. Ведь когда мы кому-то помогаем, мы также, задним умом, бессознательно подразумеваем, что он автоматически становится нам что-то должен. Не важно – что. Просто – должен. И при любом удобном случае тут же спешим обналичить свой задушевный вклад. Даже если и помогаем ему совершенно искренне, с открытым сердцем.

– Не претендуя на награду, – подтвердил Аякс.

– Это наш ум делает из нас проституток, – усмехнулся Банан. – Уже после того, как мы оценили произведённый эффект, перепроверив свою эффективность. Ведь если желаемый эффект был достигнут, наша самооценка тут же возрастает. А значит и эго претендует на награду.

– Так вот для чего все стремятся помогать другим! – понял Аякс с усмешкой.

– Чтобы вырасти за счет его ошибок. Виртуально решив для себя его проблемы.