– Приведи мне этого Хавьера, – велел сыщик и начал обходить комнату, ища остальных погибших.

Второе тело он не увидел под грудой обгоревшего дерева, но догадался, что оно должно быть там. Две балки, рухнувшие сверху, еще тлели, придавив то, что осталось от прекрасной молодой девушки. Здесь был эпицентр пожара, поэтому понять, которой из двух девушек принадлежит тело, было невозможно. Сыщик наклонился, пытаясь найти хоть что-то, что подскажет ответ. На груди покойной лежало что-то, напоминающее миниатюру в оплавленной серебряной рамке. Овальный кусок слоновой кости с растрескавшимися красками обгорел и крошился, но в середине сквозь трещины еще можно было различить женское лицо с темными глазами и светлыми волосами. Сыщик осторожно поднял то, что осталось от миниатюры, и вдруг заметил, что горящая балка не коснулась руки погибшей. На безымянном пальце, даже не закоптившись, сверкало сапфировое кольцо.

– Будем опознавать по вещам, – печально вздохнул Гаррисон.

За его спиной послышались шаги. Молодой слуга, сообщивший ему про нож и Хавьера, привел солидного человека средних лет в черной одежде. Тот выступил вперед и, откашлявшись, сообщил:

– Простите, сэр, я – дворецкий в этом доме. Мы не можем выполнить ваше приказание: Хавьера нигде нет.

– Понятно, – протянул сыщик. – Скажите, если хозяйка собирала вас, чтобы поздравить с Рождеством, она сама была нарядно одета?

– Да, сэр, на ней было красивое платье и очень дорогое жемчужное ожерелье с сапфировым аграфом. Хозяйка его очень любила, говорила, что это – память о счастливом времени ее жизни.

Гаррисон подошел к телу примадонны и посмотрел на ее шею, ожерелья не было.

– Вот так принимать в дом иностранцев без рекомендаций, – скептически констатировал он, – ограбили, убили, а потом, чтобы скрыть преступление, подожгли дом.

Он отпустил слуг и начал искать вторую девушку. Но больше тел в комнате не было. Он выглянул в маленький сад, окруженный с трех сторон стенами дома. Это крохотное ухоженное пространство просматривалось полностью. Ни живого человека, ни тела в нем не было. Значит, одну из девушек бандит убил, а вторую увел с собой, или она ушла добровольно. Нужно было понять, кто та, которую он нашел. Гаррисон снял с пальца погибшей кольцо и направился к выходу.

Графиня Апраксина сидела в экипаже, закрыв глаза. Время тянулось мучительно долго, но она не хотела, чтобы что-то менялось, женщина была согласна находиться в неведении, боясь, что ей принесут ужасную весть. Но в стекло кареты легонько стукнули, и высокий сыщик отворил дверцу.

– Мэм, мы нашли хозяйку дома и одну из девушек. Они мертвы, – сообщил он.

– Какую девушку? – чуть слышно прошептала графиня. Безумная надежда родилась в ее душе и тут же погасла: сыщик держал на ладони оплавленную миниатюру и сапфировое кольцо.

– Вы узнаете эти вещи? – спросил он.

Графиня не ответила, она потеряла сознание.

В маленькой комнате, отведенной для писцов, работающих на судью Бигла, Гаррисон диктовал отчет по результатам своего расследования. Уставший сыщик, довольный завершенным делом, радовался окончанию работы, предвкушая спокойный вечерний отдых. Он уже почти закончил диктовать, когда в комнату постучали, и на пороге появился богато одетый смуглый господин в щегольском пальто и в модной высокой шляпе-цилиндре.

– Простите, сэр, – обратился он к Гаррисону, безошибочно выделив в нем главного, – я ищу сыщика, проводившего расследование в доме сеньоры Молибра.

– Вы хотели сказать Молибрани? – поправил его Гаррисон.

– Нет, я имею в виду герцогиню Молибра, но она выступает на сцене под тем именем, что вы назвали.