– Ты уверен, что найдешь их там, где бросил? – спрашивал Жорик, откусывая кусок от кральки копченой колбасы. Он никогда не утруждал себя приготовлением нормальных бутербродов, жрал как собака.

– Во-первых, я их не бросил, – нервничал Подшива, закуривая двадцатую сигарету. – Я их спрятал, и спрятал там, где никто не найдет. Там людей-то нет давно.

– Но за тобой же шли.

– Шли конкретно за мной, а не просто так гуляли. Можно спокойно вернуться и забрать.

– Ладно, убедил.

Они сидели на кухне в квартире Жорика, маленьком помещении два на три метра с убогой газовой плитой на две конфорки, хромым на все ножки столом и шкафчиком для утвари на стене. Подшиве все это не нравилось: здесь пахло прогорклым жиром, мусорным ведром, стоящим под раковиной, и еще какой-то непонятной гадостью. Так иногда пахнет, например, жареная рыба у соседей, когда ты поднимаешься к себе домой, – вроде вкусно и съедобно, а почему-то воротит.

Впрочем, выбора у Подшивы не было, его третьи сутки искали по всему городу, причем искали не менты, а кое-кто похуже. Когда тебя обложили со всех сторон, как зайца, ты будешь рад не только этой берлоге в старой хрущобе на окраине ЧМЗ, но и под мостом заныкаешься с превеликим удовольствием.

– От меня что нужно? – спросил Жорик, разливая остатки водки. Нормальной посуды у него тоже не было, приходилось пить из чашек с отбитыми краями.

– Отлежусь у тебя пару дней, в субботу вечером пойдем.

– Пойдем?

– Да. Ты можешь присоединиться. Может, Серого еще прихватим на всякий случай, мало ли что. Там, бывает, бродячие собаки бегают целыми стаями, людоеды настоящие. Втроем отобьемся.

Жорик нервно сглотнул и сразу выпил, не чокаясь. Перспектива шарахаться вечером, переходящим в ночь, по каким-то развалинам, да еще и рискуя подставить задницу под собачьи зубы, ему совсем не улыбалась. Но как откажешь? Он всегда боялся Подшиву, еще со школы.

– Что, ссышь? – довольно произнес тот, выпив водки.

– Так… малость…

– Это правильно, ссы. Только не в штаны!

Подшива расхохотался, сочтя свою шутку смешной. Жорик его не поддержал…

Вован свалился к нему как снег на голову. Он уже и думать о нем забыл, но, как выяснилось, напрасно. Не возвращаются лишь с того света, а из тюряги вполне себе можно вернуться, если ведешь себя хорошо и правильно. Тем более что и срок-то у Подшивы был символический, всего два года за драку в кабаке с телесными повреждениями. Вот же хрен собачий – не мальчик уже, а все руками машет, когда выпьет.

В общем, приперся вчера вечером и, как Доцент из «Джентльменов удачи», заявил: «Схорониться мне надо, Жора». Тот сразу понял, что дело дрянь. Если недавно откинувшийся Подшива, номинально чистый перед законом, ищет у него пристанища, стало быть, во что-то снова вляпался, «не отходя от кассы». Неугомонная натура. Вроде бы и на работу устроился (одному черту известно, как отсидевший бывший плотник и слесарь попал в контору, обслуживающую коттеджи в Каштакском бору; Вован обмолвился лишь, что подсобил старый кореш Ярик Лапин, он же Лапа, с которым они когда-то играли вместе с футбол), живи себе спокойно, получай хорошие деньги, мацай баб и думай о женитьбе и детишках. Но нет, зудит где-то у джентльмена удачи… «украл, выпил – в тюрьму».

Подорвал он на вызове у одной невнимательной вдовушки, хозяйки двухэтажного особняка на берегу Миасса, коллекцию монет. Даже не разбирался – дорого-недорого, старинные вещицы или новодел, – просто ломанул и дал деру. Его быстро вычислили, пустили по следу орлов из охранной конторы. Подшива зарослями пошел по берегу, чуть ноги не переломал, а коробку с добром, когда понял, что его могут взять, спрятал в развалинах заброшенного пионерского лагеря – там на Миассе их при совке много было, а теперь одни сараи обгаженные остались.