– Почему? – тихо спросил Семен. Желание троллить у него пропало. Он живо представил себе эту картину: тщедушный Вася с гитарой, триста зрителей в зале, какой-то загадочный Трахтенберг в жюри, все на пацана смотрят, а он застыл, как рыба в морозильнике. Васька в те годы не владел навыками публичных выступлений даже на нынешнем своем уровне, на уроках-то отвечал еле-еле, а тут целый концерт…

– Не знаю, – пожал плечами Василий. – Зачем вообще поперся туда, кто бы мне сказал. Наверно, хотел сделать что-то эдакое… ну, чего никогда не делал. Я же в школе не блистал, девушки меня не любили, как того Паниковского, который целый год не был в бане, только Милка жалела, убогого… вот и захотел. Гитара, то-се, Башлачев был в моде… Не получилось. Песни писать бросил, а на гитару смотреть не могу. Стоит в углу в чехле, пылью покрывается. Отец предлагал продать, но мне что-то мешает.

– М-да, – протянул Паша, – вечная дилемма русского интеллигента: не могу с ними жить, а пристрелить жалко…

В тот же вечер было решено: Василий Болотов, известный и даже временами популярный в Челябинске блогер, должен выйти на сцену и что-нибудь сбацать. Пусть это будет даже чужая песня, без разницы (лучше бы свою спеть, заметил Паша, но Васька наотрез отказался, сославшись на срок давности, ограничивавший выемку из чуланов всякого барахла). Насчет сцены тоже договорились быстро. Арт-директор клуба «OZZ» Гена Левашов был некоторым образом обязан Павлу – тот когда-то обеспечил ему железобетонное алиби перед женой, – и теперь пришло время ответить добром на добро.

– Только два номера в начале субботней программы, не больше, – поставил условия Гена. – Фонограммы-то у него есть? Портфолио какое-нибудь гнусное?

Ничего этого у Васи, разумеется, не было, поскольку решение принималось спонтанно. Паша и Сеня благоразумно сочли, что ничего и не надо – чем меньше людей будут знать о предстоящем выступлении «правдоруба» Болотова, тем лучше, а те, кто успеет снять его перфоманс на видео и выложить в Интернет, окажут ему услугу – навсегда отобьют охоту экспериментировать. Для Васи сейчас главное перебороть страх и просто выступить, а дальше куда кривая вынесет.

В день концерта рядом с «солистом больших и малых театров» дежурил Паша, а Сеня с Милкой пристроились за столиком у края сцены. Оттуда они могли видеть, что происходит за кулисами.

– Что-то Вася какой-то деревянный, – заметила Милка. – Вы его на колеса посадили, что ль?

– Веришь ли, – ответил Сеня, – он даже не пил сегодня.

– Да ладно!

– Ага! Только попросил у Пашки сигарету, но после второй затяжки чуть не блеванул. Он же бросил давно.

– Во дает!

Народу в клубе собралось много, почти под завязку, как обычно бывает по субботам. Народ ждал выхода какой-то кавер-группы, исполнявшей англоязычную рок-классику. Что-то вроде «The Weels», гремевшей в девяностых, но другой. Впрочем, кто бы здесь ни выступал, разгоряченная публика всегда принимала их тепло. Живые концерты в городе проводились значительно реже, чем в относительно спокойные и сытые времена, поэтому любой электрический шабаш был во благо. В этом состоял и шанс Василия – проскочить на шару.

– Ты как? – спросил Паша, поправляя у него на плече ремень электрической гитары. Вася был краток:

– Ссу.

– А ты не ссы. Вспомни, как выносишь нам мозг своими лекциями.

– Это другое.

– Ничего подобного. Форматы разные, принцип тот же – больше пурги и драйва. Ты звук-то пробовал?

– Да. Вроде все работает.

– Ну окей.

Паша еще раз внимательно оглядел друга с ног до головы. Прикид был что надо – рваные синие джинсы, белая рубашка навыпуск с расстегнутым воротом и золотая цепь на шее толщиной с палец («на дубе том», пошутил Паша и тут же получил кулаком в бок). Прическа не требовала корректив, традиционное Васькино гнездо глухаря на голове подходило сейчас как нельзя кстати. Словом, все было готово… кроме самого Васи.