Голоса вихря становились то насмешливыми, то доброжелательными, то пугали, то печалились, то злились, окружавшие нас обрывки видений все время сменялись. Земля тряслась уже без остановки, а свет оставался все таким же красным, зловещим. Мне очень хотелось убить Мелмана прямо здесь и сейчас, но ведь это не он погубил Джулию…

– Твой хозяин сказал тебе, почему он хотел убить меня? – спросил я.

Он провел языком по пересохшим губам и обернулся, со страхом глядя на надвигающийся Хаос.

– Он сказал, что ты его враг. Но почему – он никогда не объяснял. Он сказал, что все должно случиться сегодня, что он хочет, чтобы это случилось сегодня.

– Почему сегодня?

Он коротко усмехнулся.

– Предполагаю, что потому что сегодня Вальпургиева ночь, – ответил он. – Хотя он ничего и никогда об этом не говорил.

– И это все? Он никогда не упоминал, откуда он? – спросил я.

– Однажды он упоминал место, называемое Средоточье Четырех Миров, упомянул так, словно это имело для него очень большое значение.

– И ты никогда не заподозрил, что он просто использует тебя?

Мелман усмехнулся.

– Конечно я понимал, что он использует меня. Мы все так или иначе кого-нибудь используем. Так уж устроен мир. Но за это он платил знаниями и властью, которую давал мне. И мне кажется, что его обещание еще может быть выполнено.

Он внезапно словно увидел что-то за моим плечом. Это, наверное, самый древний трюк в мире, но я все-таки обернулся.

Там никого не было. Я немедленно снова повернулся лицом к нему.

В руке сверкнул черный кинжал, который он, видимо, прятал в рукаве. Он бросился на меня, делая выпад и в то же время бормоча новое заклинание.

Я отступил на шаг взмахнул плащом. Он кое-как выпутался из складок, отпрыгнул в сторону, развернулся и снова бросился на меня.

Теперь он, присев, как видно, намеревался добраться до меня снизу. Его губы продолжали шевелиться. Я ударил ногой по руке, сжимавшей кинжал, но он успел ее отдернуть. Тогда я поймал вьющийся плащ за левый край и обмотал тканью руку.

Когда он нанес новый удар, я блокировал выпад и поймал его за плечо, сжав бицепс. Полуприсев, я потащил его вперед на себя, ухватив за левое бедро правой рукой, потом выпрямился, подняв его высоко в воздух, и отшвырнул прочь.

Когда я по инерции развернул корпус, то увидел вдруг, что я наделал.

Полностью сосредоточив свое внимание на противнике, я потерял из вида быстро сближающиеся границы всеуничтожающего ветра. Граница Хаоса оказалась гораздо ближе, чем я ожидал, и у Мелмана осталось времени лишь на самое краткое из проклятий, прежде чем смерть унесла его туда, где он уже никогда не сможет кого-либо проклинать.

Мне оставалось лишь выругаться напоследок. Наверняка у Мелмана можно было бы выудить еще какие-нибудь дополнительные сведения.

Я покачал головой, стоя в центре все продолжающегося сокращаться мира.

День еще не кончился, а уже стал днем моей самой памятной Вальпургиевой ночи.

Обратный путь был долгим. По пути я переменил костюм.

Выход из моего лабиринта привел меня, как оказалось, на узкую улочку

– щель между двумя грязными кирпичными стенами.

Все еще шел дождь, и день приближался к вечеру. На другой стороне улицы, на краю светового озера, отбрасываемого единственной целой уличной лампой на столбе, я увидел свою машину.

На секунду я с тоской подумал о сухой одежде в багажнике, потом направился снова к дому с вывеской «Склады Брута».

В окне первого этажа горел тусклый свет, бросая слабый отсвет на входную дверь, которая без этого оставалась бы совершенно неосвещенной. Я начал медленно подниматься по ступеням, совершенно промокший и умеренно настороженный.