Лике было известно, что предназначенные для продолжения рода мужские клетки продолжают жить и множиться в уже покойном теле ещё в течение почти трёх суток после клинической смерти. Она слышала, что этой исключительной живучестью сейчас пользуются жёны и любовницы, вдруг возжелавшие забеременеть уже от мёртвого возлюбленного. Или убитые горем матери, которые хотят внуков от безвременно ушедшего из жизни сына, ведь спермии можно заморозить и сохранить на будущее – сколь угодно далёкое.

На четвёртом курсе Лика писала работу по тридцатым годам. В то время такие же примерно намерения просто не могли не родиться и в головах последователей ушедшего из жизни кумира миллионов рабочих и крестьян. Только мотивы в январе 1924–го года, конечно, были больше идеологические. И вот в начале шестидесятых размороженным семенем Ленина профессор Верещагин оплодотворяет молодую женщину, она рожает мальчика, то есть биологический сын вождя, быть может, живёт где–то рядом.

Кто он сейчас? Сын Владимира Ульянова.

Когда до закрытия читального зала госхранилища оставалось минут двадцать, не больше, Лика перескочила через какие–то малопонятные таблицы, в которые были занесены данные о скорости вращения медицинских центрифуг, почти в самый конец папки. Там была подшита почётная грамота.

«Уважаемые Анна Геннадьевна и Виктор Петрович Верещагины!

Педсовет и весь наш учительский коллектив поздравляет вас с окончанием школы с золотой медалью вашим внуком Владиславом Чиляевым, и выражает вам огромную признательность за воспитание одного из наших лучших учеников.

С уважением директор школы № 145 С. Н. Худякова».

После этого архивист Лику поторопила:

– Извините, вам пора на выход, закрываемся.

Глава 2. Розы на Новодевичьем

Ночью Лика долго не могла уснуть, потому что размышляла над тем, о чём нечаянно узнала. Утром, когда прозвенел будильник, она быстро поднялась с постели, чтобы поехать в хранилище к самому открытию читального зала, но вовремя вспомнила, что сегодня среда и там посетителей не пускают.

Через два часа она уже подходила к воротам Новодевичьего кладбища, где был похоронен профессор Верещагин.

Показать нужное захоронение кладбищенский смотритель согласился за 3 тысячи рублей – при том условии, если неожиданно объявившаяся на погосте родственница назовёт не только фамилию, но и год с месяцем, в котором похоронили человека. Лика назвала участок №3 плюс те ряд и место, что были указаны на обложке жёлтой папки в графе «Похоронен». Смотритель сразу сбавил цену до тысячи.

– Подумал, ты из какого–нибудь таблоида, где про разные жуткие случаи пишут… Они тоже говорят, дескать, далёкий родственник у вас тут где–то покоится, хочу навестить, помогите найти.

– Почему это вы решили, что я из таблоида? – искренне удивилась Лика.

– Да мне–то всё равно, откуда ты и кто такая, – пожал широкими плечами работник некрополя. – Днём здесь всегда приёмные часы и нет предварительной записи, – коль заплатила, покажу, моё какое дело.

Пока они шли по погосту, Лика многое для себя прояснила.

– Там три могилки в одной семейной оградке, – обстоятельно стал рассказывать провожатый. – Раньше не так кучно закапывали, поэтому до соседнего захоронения метра полтора было. Вот начальство ещё при Горбачёве и решило продать это свободное место. Оградки мы с мужиками автогеном обрезали по самые тумбы, потом снова приварили. Да пожадничали, видать, когда освобождали место. Сказано было, чтобы не меньше двух с половиной метров под захоронение освободить новому усопшему, мы и освободили. А когда стали рыть новую могилу, обнаружилась старая. Лом в цинковом гробу застрял, еле потом его вытащили. Когда вытащили, в дыру-то один умник и посветил фонариком. Для интереса, он всё перстни искал золотые… А там пусто!