Мысли о Солль посетили меня лишь во время ужина.

В редкие выходные дни, когда бордель госпожи Альво не принимал гостей, в доме царила атмосфера свободы и протеста. Заперев входную дверь и зашторив окна, девушки расхаживали по залу на первом этаже непричёсанные, в стоптанных чулках и распахнутых халатах. Гвин подавал суп в простых глиняных пиалах; девушки ели, разговаривали с набитым ртом и курили – в общем, делали всё, чего не одобряли клиенты.

Обычно все собирались вокруг Солль, словно фрейлины вокруг королевы. Но сегодня Солль на обеде отсутствовала. Не было её и в спальне. И никто её будто не видел с утра, и на расспросы только плечами пожимали, пока Мири не вспомнила:

– Солль, кажется, к аптекарю собиралась.

– К аптекарю? Зачем же, разве Куара не поставляет нам снадобья для любых нужд?

И снова невнятные жесты.

Что-то странное всколыхнулось в моей груди – липкое и холодное, похожее на щупальца морского чудовища. Не придумав иного способа прогнать его, я отправилась к чёрному ходу и уже застёгивала под подбородком воротник плаща, как рядом возникла Дэзи.

– Я с тобой, – заявила она и первая толкнула дверь.

– Скоро стемнеет.

– Вот поэтому.

Через минуту мы уже быстро шагали по вымощенной мостовой. Чугунной серостью город обволакивали сумерки. Вспоминают ли крыши домов закатную, золотисто-оранжевую кайму? Тоскуют ли окна по отражению летнего розового и багряного? Иногда – больше, чем о строчках на пустых страницах моей прежней жизни, – я мечтала о красках, чтобы расплескать их по страницам будущего.

– Нам сюда, – Дэзи взяла меня под локоть и подтолкнула к переулку Ньоло-Фонарщика. Тесный проход упирался в тупик, дома с обеих сторон зажали лавку аптекаря, словно тугой корсет – талию придворной дамы.

Скрипнула дверь, а за ней – старые деревянные половицы. Над головой безмолвно качнулся лишённый языка медный колокольчик. Звон привлекал межей, и теперь колокольчики использовали только для казни: вешали на шею приговорённым.

Ноздри заполнил пряный запах сушёных трав. Всю стену за пустующим прилавком – от пола до потолка и от правой стены до левой – занимал шкаф. В тусклом свете масляной лампы на нас уставились резные ящички, отсеки с коробочками, разных форм и размеров бутыльки, мерные серебряные ложечки в подставках и… чучело змеи, которое на нитках свисало с потолка и приветливо раскачивалось.

– Надо бы поторопиться. – Дэзи подошла к прилавку и постучала гирькой по латунной чаше весов. На звук отворилась боковая дверь. Провожаемый бульканьем кипящих отваров и густым флером эфирных масел – очевидно, за дверью располагалась лаборатория, – в проёме появился сутулый паренёк в мятом фартуке и стягивающей волосы защитной сеточке. Он исподлобья взглянул на нас и остановился под защитой дверной рамы, продолжая энергично растирать в ступе какой-то коричневый порошок.

– Я уже закрываюсь, вообще-то, – буркнул аптекарь. – Хотя… – на миг его чересчур длинные узловатые пальцы замерли, – до темноты я успею порадовать девушек баночкой розового масла, несколькими унциями хны или…

– В другой раз, – перебила я. – Мы ищем девушку. Блондинка, очень красивая, она должна была заходить к тебе сегодня утром.

Парень вдруг ощетинился.

– Снова про неё спрашиваете? А если не скажу, тоже бить будете? – Он непроизвольно перехватил пестик на манер ножа.

Мы с Дэзи переглянулись.

– Кто ещё спрашивал? Смелее, мы-то уж точно тебя не обидим. – Улыбнувшись, Дэзи перегнулась через прилавок и свела локти, добавив рельефности формам в вырезе своего платья.

Может, исходящее из лаборатории тепло было тому виной, но недоверчивость аптекаря стремительно таяла.