Зинаида плюнула с досады, приняв их поведение за издевательский ответ на её угрозу. «Шпана – она и есть шпана!», – в сердцах воскликнула вслух помощница повара. Увидев в окно, что немой парнишка жив и невредим, она успокоилась и занялась своими делами.

Даня, за которого так переживала помощница повара, не обращая внимания на стонущих ребят, подошёл к нежданному защитнику, упавшему на ступеньки крыльца, и протянул ему руку.

Мальчик встал и, глядя в доброе лицо незнакомца, смущённо краснея, произнёс: «Спасибо. Я цыга … то есть Шурка. А цыганёнком меня дразнят потому, что я смуглый и вообще… у меня чёрные волосы, – смущённо договорил он, отведя взгляд в сторону, и тут же с круглыми от недоумения глазами спросил, показывая пальцем на своих обидчиков: – Что это с ними?».

В ответ чужой мальчик лишь пожал плечами.

Высоко поднявшееся солнце, наблюдавшее за сценой на крыльце, своим теплом, будто заботливые руки мамы, принялось гладить по лицам приходящих в себя мальчишек. Они, как затравленные волчата, с непонимающим испугом поглядывали друг на друга и по сторонам, ища причину произошедшего с ними. Придя в себя, ребята почувствовали, что они уже не хотят драться ни с хилым цыганёнком, ни с приблудившимся пареньком. Они стояли молча, смущённо переминаясь с ноги на ногу.

Выручила всех, подъехавшая на собственных Жигулях, Софья Ильинична – заведующая детским домом. Встревоженно поглядывая на скопление ребят, она закрыла машину и двинулась в их сторону. Несмотря на её хрупкое телосложение и небольшой рост, не более ста пятидесяти четырёх сантиметров, эта сорокалетняя женщина с проницательными глазами цвета кофе и короткой стрижкой выбеленных перекисью водорода волос имела сильный характер. Она стремительной походкой подошла к своему беспокойному контингенту. Поздоровавшись с ребятами, пристально заглянула в глаза самому старшему. Затем взгляд её остановился на незнакомом, по-домашнему ухоженном мальчугане.

«А ты как к нам попал? – спросила она его, удивлённо подняв брови, и, не дождавшись ответа, стала рассуждать: «От населённых пунктов мы находимся далеко, можно сказать, в гуще леса. Подбросить тебя тоже не могли. Не маленький уже – сам, кого хочешь, подбросишь,– пошутила Софья Ильинична, оглядывая крепкую фигуру мальчика.– Вон, какой крепыш вымахал!». Слова заведующей вызвали у ребят весёлый смешок.– «Сколько тебе лет… пятнадцать, шестнадцать? – продолжала спрашивать она, и тут же удивлённо протянула, словно услышав из уст молчавшего парнишки ответ: – Двенадцать?»

В это время к заведующей подбежала запыхавшаяся Зинаида.

– Здравствуйте, Софья Ильинична! Это я его раненько утром на скамейке нашла. Сдаётся мне,– приглушила она голос,– что немой он.

– Как немой? Я ведь только что с ним…– начала Софья Ильинична, но осеклась, остановленная возгласами воспитанников.

– Ага, немой,– кричали они,– всё время молчит.

– Разберёмся,– чувствуя, как кровь прихлынула к лицу, ответила она и приказала Зинаиде:

– Пусть мальчик позавтракает со всеми, а потом приведи его ко мне.

Утвердив свой приказ строгим взглядом, она заторопилась в здание. Кроме странного мальчика, её ждала ещё уйма дел в непростом учреждении под названием детский дом.

После завтрака Зинаида привела к ней в кабинет приблудившегося мальчика. Между ними состоялся необычный разговор. Заведующая спрашивала, а он молчал. Но она бы могла дать руку на отсечение, что слышала его ответы. Говорить об этом она никому не собиралась – сочтут сумасшедшей. Но после такого разговора Софья Ильинична, боясь признаться в этом даже самой себе, узнала, что звать его Данила. На вопросы же о родителях и о том, как он, вообще, к ним попал, ответа не получила. Она протянула ему ручку и листок бумаги. Он написал красивым ровным почерком: «Я ничего не помню».