Я расхохоталась. Мы снова проболтали до утра.

Я вообще забыла обо всем. Сидела в свете монитора. Смеялась. Расстраивалась. Улыбалась. Иногда чуть не плакала. Никогда ещё ни с кем так глубоко и откровенно не разговаривала. Вованд…Воланд…Кто же ты?

На следующий день он скинул мне билеты.

Aéroport Marseille-Provence – Шереметьево.

5 июня. Суббота. 12:00.

Господи.

Боже.

Я все равно не верю, что он приедет.

Не приедет он.

Ты дура, Марго.

«Высоко над Землёю летит самолёт,

В самолёте девушка-лётчица,

И не видит никто ни коленок её,

Ни волос её, ни её лица.

А она видит белые в небе цветы,

А такие цветы можно видеть любя,

А под ними всегда только ты, только ты,

Она любит тебя, она любит тебя.»

(«Лётчица» Ольга Чикина)

В одной книге я прочитала, что «средняя скорость движения поезда – сорок пять километров в час, тридцать семь дней вокруг экватора, если не помешают шторма: так что планета крохотная и обозрима вполне с верхней полки»^>[1]. Ещё вчера наша встреча с Вовандом казалась мне недосягаемой глупостью, а теперь я верю в неё так же, как и в крохотность Земли.

Вскочив в половине восьмого утра, я ринулась к шкафу и вывалила на кровать все свои шмотки. Вопрос ребром, особенно когда кругом одни джинсы, ведь хорошо было бы надеть платье. А какое? Самое короткое? У меня красивые ноги, я знаю об этом. Но хочу ли я, чтобы об этом узнал и он?

Я бегала по квартире с телефоном, закидывая в рот не очень готовые вареники с картошкой. Находилась в состоянии пограничного с паникой восторга. На глаза попались шоколадные конфеты – презент научного руководителя моей сестры. Она привезла их из Германии. Смотрю одним глазом на коробку. На ней нарисована лошадь. Красивая. Автоматически разворачиваю фантик, кидаю шоколадку в рот. И замираю на месте. Вкус крепкого коньяка прожигает горло. Медленно выдыхаю. Рядом с милой лошадкой виднеется еле-заметная бутылка. Кажется, эта конфета – самое крепкое, что я пробовала когда-либо в жизни.

Сижу в сладких раздумьях минуту, а может пять? О, боже! Время уже почти одиннадцать. Нужно бежать в аэропорт.

Под самое короткое платье никак не находится подходящий бюстгальтер, но часам и спешащим самолетам ведь этого не понять! Может быть, купить цветы? Моя подруга как-то сказала, что так делают только влюбленные. Но я ведь не влюблена? Или уже да?

Мои мысли прерывает упавшая на пол расческа. Скоро полдень. Я выбегаю из дома, не успев толком причесаться. Кругом ни одного цветочного ларька. Только бабушка с королевскими ромашками. Ромашки-ромашки. Любит – не любит? Как раз! Хватаю цветы и скорее в метро. Люди оглядываются на бегущую с ромашками девочку в самом её коротком платье, нагло развевающемся на ветру. А если опоздаю? Где я потом его найду в этой несусветной аэропортовской толкотне?!

Сорок шесть минут двенадцатого. Влетаю в Шереметьево. Мальчик с букетом и женщина в голубом сарафане вопрошающе смотрят на табло. Рейс опаздывает. Видимо, всё же самолеты понимают, каково девушкам, которые никак не могут найти подходящий бюстгальтер.

Нервно приземляюсь за столик аэропортовского кафе, заказываю капучино и фреш. И откуда у меня такая провинциальная любовь ко всяким забегаловкам? Опасаясь, смотрю на часы. Уже начало первого.

А вдруг он не прилетит? Вдруг обман? И никто не знает, где я. Никому ведь не сказала. Даже подругам. На столе под шумок взлетающего самолета начинает вибрировать телефон. Беру дрожащими руками.

– Ал-ло…

– Я жду тебя. У выдачи багажа. – слышу незнакомый голос. Его голос.

Встаю. Ноги ватные. Подкашиваются даже. И будто бы в кеды не помещаются. Смотрю на себя в отражение двери холодильного шкафа с напитками. Красивая вроде. На мне короткое платье в мелкий цветок, белые кеды и хлопчатая толстовка. В Москве +18℃.