–Долго откладывал? Не у каждого столько найдется,—она поспешно спрятала деньги в ящике под столом.

–Знал, что так просто не отделаюсь.

–Хорошо… Когда приедешь? – ее прервал детский плачь. Кристина вздрогнула, беспокойно обернулась, встала и поспешила к темному углу. Там, в тени, куда свет тусклой лампы не добирался, стояла люлька. Внутри, неплотно завернутый во множество не первой чистоты простыней, кричал ребенок.

–Завтра, в то же время. Надеюсь, это будет наша последняя встреча,—Дмитрий задержал взгляд на свертке в руках Кристины.

–А я то как надеюсь..!—на лбу у девушки появились складочки, она с какой-то странной лаской что-то шептала, смотря в лицо все еще кричащего ребенка, провела пальцами по лбу и пощупала красный носик. —Придушила бы тебя, ей-богу, да руки заняты… Надо из шкафа еще одеялко достать, прохладно…—последнюю фразу пробормотала себе под нос.

–Правительства ради, успокой его, а…—Дмитрий проигнорировал обращенные к нему угрозы, слышал он их не раз и значения им особого не придавал. Беспокоили его больше периодические приливы странной материнской нежности к тому, от чего он хотел побыстрее избавиться. Как бы не помешали чувства больной нервной женщины его делам…

–Ее,– она покачивала сверток на руках и старательно кутала ребенка в простыни, всматриваясь в постепенно успокаивающееся личико,—это девочка.

***

Карина стояла у окна, провожая большими янтарными глазами множество учеников, направляющихся в сторону школы. Темные кудри, чуть не доходившие до плеч, слегка шевелились от легкого ветерка, проникающего в комнату из открытой форточки. Ни она, ни ее одноклассники, теперь уже бывшие, как и многие другие Магрисы, как они себя называют, достигшие тринадцатилетнего возраста, больше никогда туда не вернуться. В них за короткий срок умудрились впихнуть школьную программу чуть ли не выпускного класса, ходить в человеческую школу смысла не было.

Боковым зрением Карина заметила что-то темное и бесформенное. Опять. Она вздохнула и бросила взгляд на чемоданы в углу, которые еле застегнула несколько минут назад. Белые тонкие пальцы беспокойно забарабанили по подоконнику. Пусто. Как, в принципе, и всегда. Опять она дергается по пустякам. Вчера утром Правительство прислало письмо о зачислении в Международную Школу Магических Искусств номер тридцать семь, сокращенно – МШМИ 37, которое теперь лежало на подоконнике, так что Карина сбросила все на волнение. Всего таких школ сотня, они разбросаны по разным точкам планеты, начиная с Уральских гор, заканчивая Атлантическим океаном. Магические способности проявляются примерно в возрасте тринадцати лет, как раз из-за этого “примерно” еще в раннем детстве каждому через обыкновенную прививку замораживают отвечающие за контроль и выработку энергетических частиц клетки мозга. Выделять их, пусть и в гораздо, гораздо меньшем количестве, во время сильных эмоций дети не перестают, но частицы эти никак себя не проявляют. У Магрисов нет определенной страны, они живут по всему земному шару вместе с людьми. Каждый знает минимум два языка: профеторий (магический язык) и язык страны, в которой довелось жить.

–Карина,—в комнату заглянула Татьяна Арабова, – вещи все собрала?

Карина вздрогнула и обернулась на маму. Локтем задела горшок с белыми примулинами, резко дернула руками вниз в попытках остановить падение. Татьяна вскинула руку, горшок замер в пятнадцати сантиметрах над полом. Секунду он висел в воздухе, после довольно быстро поднялся на подоконник и встал на прежнее место. Русые прямые волосы матери были по обыкновению собраны в высокий хвост, зелено-карие глаза смотрели устало и немного раздраженно. Одинокая женщина, ни чем не похожая на дочь. Она удочерила ее в возрасте четырех лет, сама девочка практически ничего не помнила с того времени. Детский дом стерся из памяти почти целиком, разве что обрывки воспоминаний иногда возникали в голове. Татьяна потерла пальцами глазницы.