В Ходжа-Сола Тоня поехала на такси. Не пробираться же по этой обочине, где и кошке тесно, вжимаясь в скалу каждый раз, когда по дороге проезжает транспорт! Даже тротуары тут сделать не удосужились, а еще курортом себя называют…

Тоне было необходимо на кого-то выплеснуть свое дурное настроение. С Катей ссориться не хотелось – Минскую не перекричишь и не переговоришь; даже на работе она, занимая пост ниже Антонининого, спуску ей не дает. Тихая Лиза умеет несколькими словами полностью разоружить оппонента и даже пристыдить. Поначалу Тоня опять-таки обманулась ее внешним видом тихой девушки из интеллигентной семьи и попыталась "построить" вчерашнюю студентку, но получила такой ответ, что желание "приплющивать" Лизу пропало. Кому охота чувствовать себя потом кем-то вроде трамвайной склочницы!.. Умеет же Лиза так ответить, что сама себя устыдишься!

Персонал отеля и кафе уже "построен", к ним не придерешься. Да и Моисей, чем ближе заветное 18-летие, тем меньше он реагирует на "воспитательные меры" и уже не сникает от ледяного тона матери: "Итак, неделя без гаджетов! Как? Молча".

Нет, Антонине нужно было застать кого-то врасплох, вызвать растерянность, обиду, униженный румянец на щеках и может даже слезы – может, тогда ей станет легче, перестанет давить обида – на жлоба Ефима, на лживого Антона, на распальцованную Навицкую…

Во двор кафе Антонина входила уже на подъеме, предвкушая, как высмотрит какую-то оплошность и задаст персоналу перцу.

Антонина вспомнила, как разделала под орех одну фифу из Подмосковья, начинающую авторшу за то, что та заперлась к ним без маски. Деревенская тетеха выбежала в коридор в слезах и соплях и там устроила цирк с обмороком, валерьянкой и сердечными каплями. В самый раз для провинциального театра. Умора. Зато к ним в издательство больше не суется со своими макулатурными писульками. Всяк сверчок знай свой шесток. В своем Задрипанске печатайся за свой счет тиражом в тридцать экземпляров и дари книжки друзьям, и будь довольна, а в Москве своих бумагомарак хватает.

На качелях сидела парочка взажим и самозабвенно целовалась. Рука мужчины уже довольно нежно поглаживала ягодицы партнерши, и Антонина брезгливо скривилась. "Фу, им бы уже кустики поудобнее поискать, как в песне, "постель из ландышей пуста и роза падает с куста…" Но сделать им замечание не рискнула. Это тоже посетители, а значит, могут и ответить. И мужчина даже со спины выглядит крепким и плечистым… И знакомым.

Антонина замерла, присматриваясь к его каштановым с проседью волосам и синей ветровке. Не может быть… Не мог же он вот так, внаглую, у нее под носом…

С головы мужчины свалилась и покатилась по земле кепка. И последние сомнения развеялись. Она сама заказала пять таких бейсболок – для подарков обоим своим мужьям, сыновьям и, конечно же, себе – с эмблемой своих любимых "Голодных игр". Ей ли не узнать силуэт Сойки-Пересмешницы в языках пламени на черном фоне!

А что это за длинноногая сучка с разметавшейся по спине копной золотистых, блестящих под закатным солнцем волос до самых "ягодных мест", которая так и выгибается в его объятиях? Неужели?.. "Так я и знала… Наверное, об этом мне и хотела сказать Катя. Теперь и она тоже в курсе…"

Не помня себя от ярости, Антонина вылетела на улицу и тут же на кого-то налетела со всего маху.

– Осторожнее! – возмущенно крикнула Навицкая, нагнувшись за упавшей от столкновения сумкой.

– Извините, – сквозь зубы процедила Антонина. "Ну конечно же, она. И тоже приперлась сюда ужинать. Нет, если день с утра не задался – то и до вечера одна дрянь будет на голову сыпаться…"