— А где же кофе для нас?

— Сварю собственноручно, только скажите, что хотите этого, — отозвался галантно Карат, окидывая меня своим облизывающим томным взглядом, когда я подскочила нервно с кровати, не собираясь участвовать в этом празднике жизни, потому что моя ночь и без того была испорчена его стараниями, и протискиваясь мимо него в сторону ванной, слыша за спиной: — Тебе со сливками, детка?..

Мысленно я послала его в такие дали, что, думаю, был бы удивлен даже отец, захлопнула за собой дверь, тяжело привалившись к ней, и закрыла глаза.

Вот и начался мой персональный ад!

Если бы только можно было смыть с себя воспоминания и его прикосновения, чтобы потом ничего не помнить и больше не чувствовать!

Я торчала в душе, остервенело натирая тело гелем до тех пор, пока под дверью не объявился Нефрит, напоминая о том, что я явно задержалась здесь и за стенами ванной уже образовалась очередь.

Но облегчение и свежесть длились недолго.

Ровно до тех пор, пока на кухне я не нашла мою персональную кружку с кофе. И сливками.

— Кажется, кто-то сегодня проснулся не в настроении, — улыбнулась мне Тайга, застав момент, когда я вылила всё содержимое в раковину, понимая, что аппетит у меня тоже пропал, и готовая залить кружку белизной, потому что Карат был почти токсичным и яд излучало всё, к чему он только прикасался, забираясь в подкорку так глубоко, что невозможно было даже придумать, как от этого очиститься.

— Идем на тренировку?

— Надеюсь, вдвоем? — выгнула я брови, давая понять, что после утренних заигрываний с Каратом я очень сильно сомневалась в надежности наших тренировок.

Тайга хохотнула, закивав и потащив меня на улицу, где, несмотря на раннее утро, уже припекало июльское солнце.

— Карат с отцом и Сумраком в кабинете. Что-то опять обсуждают. Поэтому нас двое, всё в порядке.

И на том спасибо!

Сегодня мы тренировались в лесу по моей скромной просьбе, даже если до этого меня не смущали взгляды мужчин этого дома, которые часто выходили завтракать на веранду, чтобы поглазеть на нас и обязательно поделиться собственным опытом, а то и показать новые приемы.

— За что ты его так ненавидишь? — обернулась на меня Тайга, когда мы выбрали большую поляну, скрытую от прямых солнечных лучей.

— Есть много причин, — отозвалась я.

— Скажи хоть одну.

— Он чуть не угробил моих маленьких братьев и сестер, добавив в молоко яд Кадьяков!

Тайга кивнула в ответ, больше, к счастью, не пытаясь вдаваться в подробности и собирая волосы в хвост, чтобы улыбнуться мне:

— Начинаем?

*****************************

— Не помню, чтобы в последние годы была такая жара!

Тайга тяжело выдохнула, скручивая мокрые от пота волосы в высокую шишку, подув на собственное тело, когда оттопырила майку.

Только едва ли это помогло.

Я не знала, как в этой части света, где была земля Гризли, обычно бывает летом, но каждый день мне казалось, что я растаю и превращусь в лужицу на полу.

Жара была просто невыносимой!

Она медленно и целенаправленно убивала, высасывая из тела все соки с капельками пота и награждая золотым загаром, которого у меня не было с самого рождения, отчего кожу жгло, даже если я была в тени.

Не было ни одного желания, кроме как найти хотя бы лужу, покрытую тонким льдом, чтобы упасть в нее и кататься, как это делают кошки.

Тяжелее всего было отцу, который всю сознательную жизнь провел среди льдов и холода.

Из холодной ванны, где он регулярно менял воду, как только она нагревалась от жара его большого мускулистого тела, он выползал только ради жареной рыбы, жалуясь на то, что ему уже во сне видятся ледяные глыбы и любимые «золотые рыбки», с которыми можно плавать в обнимку, — в простонародье косатки.