По капле, по слову, по буковке,
Осколочки счастья складывать.
На нитку судьбы, как бусинки,
Минутки нанизывать сладкие.
Чтобы в момент одиночества,
Перебирая их пальцами,
Шептать – ты моё высочество.
Так было. Есть. И останется.
И верность хранить неиспачканной,
Чище наряда свадебного,
Пока он подружек пачками,
Дарует счастьем украденным.
Он даже не помнит их имени,
Сколько их было – не считано,
Неспешной походкой ленивою,
Эмоции спят забытые.
Холодные губы растянуты,
В улыбке змеиной, каверзной,
Бесчувственный и беспамятный,
С обличьями, каждый день разными.
Живущий в своё удовольствие,
Чужою питаясь слабостью.
С присущей всем демонам вольностью.
С обманчиво – лживой сладостью.
Мой демон. Моё пророчество.
И мне от тебя не спрятаться.
Шепчу – ты моё Высочество.
Так было. Есть. И останется.
Black black heart
Роняя холодные слезы, проснулось осеннее утро.
Дождем бесконечно грустным сознание грубо будит.
И вроде, всё как обычно, и всё как всегда как-будто.
Но черное-черное сердце любить уже больше не будет.
Оно, как и все хотело любви бесконечно нежной.
Стихи в пустоту дарило словами давно избитыми.
В ответ получало только бури холодные снежные.
И черное-черное сердце покрылось корой антрацита.
Наивное, нежное, хрупкое горячими красными буквами.
Писало повесть нелепую, не зная, что пишет пророчество.
Оркестр оглушительно траурный туш исполняет трубами.
А черному-черному сердцу любить уже больше не хочется.
Капельки крови отчаянно корчились в ярком пламени.
Сжигая всё то, что помнило и то, что так долго любило.
В последний раз чувства ненужные взвились погребальным заревом.
И черное-черное сердце теперь навсегда остыло.
Ангел-Хранитель
Я сижу на краю пропасти, на коленях у меня лежат два больших, белых, красивых крыла.
Я выдергиваю по одному перышку, словно гадая на ромашке, любит/не любит. И я заранее знаю ответ… Но… Пока бьется сердце, надежда живет.
Мой ангел стар и вечно пьян,
Бубнит всегда: «Не плачь, прорвемся,
Не страшно, жизнь не океан,
А значит мы не захлебнемся».
И свесив голову на грудь,
Мой ангел с храпом засыпает,
У нас один с ним в жизни путь,
Но он меня не охраняет.
Уже давно ослеп от слез-
Так много за меня он плакал,
Он много боли перенес,
И я как поводырь-собака
Его теперь веду с собой,
Везде, куда бы ни случилось.
Мы крепко связаны судьбой.
Ну да, вот так у нас сложилось.
А был он молод и силен,
Меня всегда от бед спасая,
Мечтали вместе – я и он,
Что вот придем к воротам Рая.
Всегда смеялся и шутил:
– Ну что расклеилась, старушка!
Но, видно, выбился из сил,
Моё плечо – его подушка.
Когда-то пили с ним вино,
Когда-то в прятки с ним играли,
И словно мы в немом кино,
Без слов друг друга понимали.
В болезни рядом день за днем,
В моём приткнувшись изголовье,
Он ангельским своим теплом,
Хранил меня своей любовью.
Но, видно, исчерпав лимит
Тепла, добра, любви и света,
Сказал: – Морально я убит.
И сгинул прочь с порывом ветра.
Оставил два своих крыла:
– А вдруг… А может, пригодятся,
Спасибо, что со мной была.
Прости безумного паяца.
На крае пропасти сижу,
И в бездну перышки бросаю,
И белым точкам вслед гляжу,
И тихо-тихо повторяю:
– Чудные люди… Каждый раз,
Когда дела свои вершите,
Не забывайте, что за вас,
В ответе ангел ваш – Хранитель.
Сердце в дар
Она просила: – Сердце в дар прими.
Он улыбнулся: – Что же в нем хорошего?
Такое хрупкое, легонечко сожми
И нет его. Лишь кровяное крошево.
И сжал. И улыбаясь наблюдал,
Как мимо пальцев осыпалось сердце,
Потом струей холодной отмывал
Остатки той, что не смогла согреться
Надоело
Мне надоело любовь выпрашивать,
Глупой надеждой одиночество скрашивать,
Чужую ласку за другими донашивать,
Нужна ли тебе – бесконечно спрашивать.