После того как беседа с Ушаковым и Башкирцевым завершилась успешно, согласием обоих сотрудничать и выполнять необходимые поручения, Иноземцев вполне оправданно ожидал поощрения со стороны своего руководства. Признаться честно, возможная реакция обоих моряков его тревожила и немного пугала. Не в смысле возможной физической расправы, Иноземцев последние месяцы усердно занимался изучением рукопашного боя и вполне мог за себя постоять. Однако после года службы ситуация, когда человеку неожиданно ставится условие вернуться в строй, многим может прийтись не по душе. Стоя теперь рядом с ними в коридоре штабного модуля, он, бросая на них незаметные взгляды, вспоминал, как долго и кропотливо особист просматривал личные дела моряков, отбирая наиболее подходящих. «Понимаешь, у нас нет права на ошибку, – пояснял контрразведчик Иноземцеву. – Если они прямо откажутся или начнут задавать слишком много вопросов, выторговывая себе дополнительные условия, нам, конечно, придется их заменить, а это означает потерю времени. Для поставленной задачи нужны люди с устойчивой психикой и высокими морально-волевыми качествами. Не каждый подойдет, да и не каждый согласится на риск. При установлении доверительного контакта многое зависит и от тебя. Всего словами не объяснишь. Если справишься с такой задачей, считай, есть у тебя талант для работы с людьми».

Что ж, и Ушаков, и Башкирцев не подвели. Оправдали ожидания самого особиста, и его, Иноземцева, усердные многомесячные усилия не прошли даром. Как ни старались внешне оба матроса показать, что решающей частью договора была кругленькая сумма, выплаченная им обоим, Иноземцев прекрасно понимал, что это только для отвода глаз. Чувство локтя, возможность послужить своей стране, несмотря на очевидные риск и опасность, вот что двигало Ушаковым и Башкирцевым, несмотря на внешнюю меркантильность.

Все четверо моряков и сопровождающий их лейтенант стояли в коридоре, ожидая своей очереди, воздерживаясь от разговоров и комментариев. У каждого из них были свои резоны к такой сдержанности. Ушаков только позволил себе несколько раз обменяться взглядами со своим другом Башкирцевым. Каждый из них знал почти наверняка, что самая сложная работа, связанная с физическими усилиями, требующими их феноменальной выносливости и специфических навыков боевых пловцов, выпадет на их долю. Оба они ошибались. Им и в голову не могло прийти, что задание в этот раз будет настолько же необычным, насколько опасным и, возможно, невыполнимым.

После внезапного отъезда четверых моряков компания молодежи, пополнившаяся днем непонятно на какой основе привлеченными Трубачом девушками, немедленно разделилась в своих приоритетах на проведение оставшихся часов июльской ночи. Мнения даже внутри союзнических групп разнились настолько, что не было никаких шансов хоть как-то договориться. Шницель и Катя номер один просто ушли, не утруждая себя церемонией прощания. Коротич, явно терзаемый обидой за то, что его друзья уехали без него, тут же рассорился еще и с Мариной, которую он, по правде говоря, не сильно ценил с самого начала. Подозревая, что она досталась ему из-за сговора Иноземцева с Масловым, и что Катя номер два и Аня, соответственно распределенные между ними, очевидно лучше, чем его Марина, он с самого первого дня не находил себе места и ссорился с ней по три раза за день. Трубач звал обеих своих новых знакомых уединиться втроем в каком-то сомнительном отеле, на что они отвечали шутками и размытыми обещаниями поступить именно так, но исключительно после посещения модного ночного клуба. А так как у Васи Трубача, совершенно очевидно, ни при каких вариантах не могло найтись для такой экскурсии необходимых ресурсов, он продолжал уговаривать их, перемежая свое нытье сказками и небылицами про ожидаемое им наследство.