Нас вырастили мамы и папы, пережившие войну, у многих отцы воевали, дедушки погибли на фронте. Поэтому мы так и представляли войну: ужас и ничего не понятно.

Через ворота прорываемся прямо на посадочную полосу. Солдаты, офицеры, гражданские врачи, медсестры, санитарки. Крики, военные команды, носилки и всюду кровь.

Нас гонят, но солдатам не до детворы. Они выгружают из вертолетов раненых и погибших. Раненых в здание госпиталя, погибших в другую сторону – в морг. На шум сбегаются дети, женщины, офицеры, которые в этот момент были не при исполнении и спали по своим домам. Всех отгоняют, кричат, а народ лезет под вертолет. Мне еще не исполнилось одиннадцати лет, и я ничего не понимала. Откуда столько мертвых?

О таком рассказывали мама и папа: бомбы сыплются на голову, рядом убитые и раненые. Моя мама была ранена в первый день войны. Был тяжело ранен мамин брат. На фронте погиб дедушка. Погибло много родных. Неужели опять война? И вдруг в голове взрыв, парализующий ужас: «А вдруг там папа?»

Женщины рыдают, кто-то рядом потерял сознание, увидев, что трупы уже просто складывают на землю, не успевая относить в морг. Растет площадка с трупами – окровавленными кусками человеческих тел в форме цвета хаки.

Сколько это продолжалось, сейчас я уже не помню. Сколько село вертолетов, сколько погибло людей, я не знала и не узнала никогда. Но помню свою мольбу к небу (о Боге я тогда еще не знала), чтобы там не было папы.

Когда все окончилось, наш двор еще долго был полон народа. В этот же вечер у мамы случился первый сердечный приступ…

…Я рассказала маме, что бегала ТУДА. Оказалось, что и мама, и соседки тоже там были. Мама сказала, что это не война, а военная служба и обсуждать это нельзя. Но поскольку я девочка разумная, мама все мне объяснила. На испытании взорвалась ракета. Погибли все, кто был задействован в испытаниях. Кто был далеко от места взрыва, получили ранения. Господи, как я тогда боялась, что там мог быть папа! А мама волновалась и за папу, и накатились военные воспоминания, вот сердце и сдало…

…Через несколько дней гробы с останками погибших стояли в Доме офицеров. Весь городок шел прощаться. Траурная музыка, почетный караул, цветы, женщины в черном. Потом гробы на самолетах развозили по всему огромному Советскому Союзу домой, в родную землю…».

Подробнее поведал об этом трагическом случае ветеран полигона Владимир Николаевич Маслов. Вот его рассказ:

«В четверг, 25 марта 1965 года, в учебном центре во время комплексных занятий по заправке изделия 8К63 штатным топливом и затем его слива произошла самая настоящая катастрофа. По неофициальным, отрывочным сведениям она развивалась так.

После заправки ракеты топливом на дренажные клапаны ставятся заглушки. Перед сливом они должны быть сняты. Номером расчета было доложено об их снятии. Офицер, начальник отделения заправки, поленился подняться на высоту и лично убедиться в выполнении очередного пункта Наставления (инструкции). Это был первый шаг к будущей аварии.

Офицер – оператор заправки за пультом ПЩС (пневмощиток стартовый), получив приказ, начал слив.

Стекающий самотеком окислитель стал создавать в баке разрежение. В какой-то момент началось его смятие атмосферным давлением, в нем появилась трещина. Предположительно в месте соединения нижнего днища с обечайкой.

Окислитель потек в межбаковое пространство, где располагался торовой формы бак с перекисью водорода, изготовленный из чистейшей меди. Заполнив отсек до края открытого лючка, окислитель стал выливаться наружу (лючки не закрывались, по-видимому, из желания побольше пропустить обучающихся за рабочий день).