На кухонном столе стояло шесть тарелок и лежал листочек, указывавший на принадлежность их другому рангу. Вовремя подоспевшая Ингрид говорит мне:

– Это неважно, твой ранг или нет, готовые блюда должны быть срочно доставлены гостям, пока не остыли. Берем по три берем и идем.

Я чуть не расплакалась: какое по три, я и две-то пока не смогу унести так, чтобы эту красоту не сместить с центра тарелки! Но Ингрид, все понимая, не теряя времени, берет четыре тарелки, а мне оставляет две, показывая знаком: «Догоняй!» Я беру две тарелки, и руки у меня предательски дрожат. Все повара начинают ехидно смеяться.

Штеффен подходит ко мне, протягивает стакан воды и говорит:

– Все, успокойся, выпей глоток и сделай несколько глубоких вдохов.

Я послушно выпила, вдохнула и выдохнула.

– А теперь бери эти две тарелки и со всей нежностью, с которой ты только умеешь, неси к столу номер 112, – начал снова флиртовать со мной повар.

Его спокойствие и хорошее настроение передались и мне. Я понесла тарелки к указанному столу, где Ингрид уже разложила свою посуду и разливала для компании гостей минеральную воду по стаканам, рассказывая им, что она в Южном Тироле уже двенадцать лет.

– А вот и ваша оленина подоспела под винным лаграйновым соусом с артишоковым пюре, – общалась Ингрид с гостями.

– Меня зовут Анастасия, а оленина на тарелках, прошу вас, – решила пошутить я, заметив, что посетители ресторана начали меня рассматривать, как подоспевшую дичь. Поставив тарелки перед гостями и пожелав приятного аппетита, я удалилась под общий смех, прихватив с собой пустую хлебную корзиночку.

Ресторан напоминал пчелиный улей, все работали, но было по-прежнему тихо, только слышался шорох длинных фартуков и иногда скрип туфель молодого практиканта.

Надев перчатки, я быстро наполнила хлебом корзинку и понесла ее гостям. Только подойдя к столу, поняла, что забыла их снять. Гости это отметили, оценив стерильность моей работы, и посмеявшись, я пошла дальше совершать свои «подвиги».

– Не забываем вовремя надеть и вовремя снять перчатки, – отметил Марчелло, подходя к кофейному аппарату, тем самым давая мне понять, что он все видит. – Как я устал за сегодняшний день от этого «Гуччи»! Лупини, еще раз обольешься этим парфюмом, будешь работать в подвале!

– Прости, шеф, больше не буду, – оправдывался молодой практикант.

– И в тапочках, если еще раз наденешь эти скри-и-п-у-у-чие башмаки, – сделав чашку эспрессо, пропел, растягивая гласные, наш наставник.

Становилось совсем жарко. А гости все приходили и приходили, но столик с гербом фон Краузе еще пустовал.

– Какая красотка за столом 108, – сказал Имми подошедшему к нему Петеру.

– А ты видел, какой с ней перец сидит? – парировал романтично настроенному герою его коллега.

И тут же оба разошлись. «Невероятно, – подумала я, – у них хватает еще времени красоток рассматривать».

Синьора де Риво сидела за своим столиком и внимательно наблюдала за тем, что происходит в зале, хотя мне казалось, рассматривает она только меня.

У входа в ресторан появилась пара, держащаяся за руки. Смотрю, женщина в тех самых фиолетовых туфельках. Точно, это же та самая пара из кустов. Симпатичный мужчина, высокий, темноволосый, около сорока пяти лет, и женщина, с короткой стрижкой, шатенка, очень худенькая. Я бы сказала, что она тонкой кости, но ее чрезмерно впалые щеки говорили либо о болезни, либо об ее увлечениях диетами, либо о совсем непростой семейной жизни. Пара остановилась на верхней ступеньке лестницы, окидывая взглядом ресторан, задерживаясь на каждом столике, после чего продолжила спускаться к нам. На женском личике был обильно наложен тональный крем, видимо, скрывающий синяки. Синие пятна были и на ее тоненьких ручках.