Конечно, человек не виноват, что уродился таким. Но с содержимым головы можно что-то сделать! По-моему, она просто ненавидит всех – и мужчин, и женщин, и детей. Первых, потому, что те не воспринимают ее особью противоположного пола. Вторых потому, что любая уродина в десять раз привлекательнее фрекен Холемберг. Детей же она терпеть не может, поскольку своих не родила. Такой даме только в политику и подаваться, что она успешно и сделала. Эта особа занимает свой пост второй срок подряд. Если честно, то злосчастная макака лично для меня в сто раз милее ее. Я за фрекен Холемберг ни разу не голосовала. Если бы меня спросили, как выглядит черт, то я посоветовала бы посмотреть на Фриду.

Все-таки зря я помянула черта. Из-за поворота выплывает длиннющий лимузин, черный, сверкающий лаком как дорогой гроб. Он подруливает к самому бордюру и останавливается прямо напротив меня – протяни руку и дотронешься. Глоток кофе застревает у меня в горле. Я чувствую на себе пристальный взгляд и с четверть минуты кашляю. Наконец-то зеркальное стекло задней дверцы медленно ползет вниз.

За ним я вижу испуганное лицо и не сразу могу сообразить, что это же Шарлотта Берглунд – тренер фитнес-центра, работающего в нашем городке. Все дамы, которые следят за своим телом, посещают его, и я в их числе. Прошло уже четыре дня, как Шарлотта исчезла из Хёгкуле. Вернее, не совсем исчезла. С вечера она позвонила своему работодателю, наговорила что-то невнятное, отпросилась на день, а потом ее больше никто не видел.

По просьбе этого работодателя я даже передала в вечернем эфире обращение к жителям – отозваться тех, кто видел ее последними. Поступили два звонка. Эти люди накануне заметили, как фрекен Берглунд подобрал на улице черный лимузин.

Я ощущаю присутствие еще кого-то в глубине темного салона. Шарлотта открывает рот, будто хочет мне что-то сказать или предупредить о чем-то, но в этот момент зеркальное стекло медленно ползет вверх. Теперь я вижу вместо Шарлотты лишь собственное отражение. Рот у меня тоже открыт! Лимузин бесшумно трогается с места, сворачивает, исчезает в поперечной улице.

Я сглатываю кофе, застрявший в горле. Следом за лимузином проезжает мотоциклист в кожаной куртке, усыпанной острыми стальными шипами-заклепками и в серебристом шлеме с опущенным тонированным забралом. Его силуэт мне тоже кажется знакомым, но я никак не могу припомнить, где именно видела этого человека.

Что делать? Бежать за лимузином? В полицию? Ну и что я сообщу? Даже наши полицейские в Хёгкуле сказали, что повода для беспокойства нет. Фрекен Берглунд более чем совершеннолетняя женщина, может распоряжаться собой и своим временем так, как хочет.

Я вытаскиваю из сумочки записную книжку, лихорадочно листаю страницы. Не могу вспомнить, на какую букву записала себе Шарлотту. Нахожу номер на страничке с буквой «Ф» – фитнес-центр, набираю его. Идут длинные гудки, хотя до этого телефон Шарлотты был отключен.

Но нет, она отвечает:

– Слушаю, Элинор.

– С тобой все в порядке? Тебя же все ищут. Ты почему на звонки не отвечала?

– Со мной все хорошо, – шепчет она.

– Ты сейчас с кем? Что это за машина?

– Извини, не могу сейчас говорить.

Связь обрывается. Проявлять излишнюю настойчивость, когда с тобой не хотят говорить, не в моих привычках. Да и не так уж я близка с Шарлоттой, просто посещаю фитнес-центр.

Я звоню Марте. Та отвечает сразу же, будто уже держала телефон у самого уха.

– Марта, я только что видела пропавшую Шарлотту. Она катается по Стокгольму на заднем сиденье лимузина.

– Что она делает? – переспрашивает Марта Лофгрен. – Вот черт. Это же не новость. Я-то надеялась, что ее как минимум похитил маньяк. А с твоей информацией в эфир не выйдешь.