Только один представитель Женькиного ближнего круга не имел отношения к учительству. Это был его дедушка Иван Захарович.

– Египетский труд! – сокрушался он всякий раз, когда мама с бабушкой собирались в школу.

1

Иван Захарович работал на Заводе бухгалтером и принадлежал к инженерно-техническим работникам. Данный факт – фамильное «и-тэ-эр» – выгодно выделяло Женьку среди сверстников. Оно звучало как приставка «де» у капитана королевских мушкетеров де Тревиля. Однако дедушка считал себя рабочим человеком. Если Женька начинал приставать, дедушка только улыбался. У него был надежный союзник: товарищ по посиделкам – заводской слесарь, живший в квартире напротив. Тоже Иван, только Фроло́вич. На детском дворовом наречии – «Проло́вич».

Женька еще не знал, что придет время, и он начнет понимать Ивана Захаровича. После школы он не попадет в институт, целый год будет трудиться на Заводе и ощутит собственное чувство принадлежности к большому рабочему коллективу. Завод тоже сильно изменится. Его продукция выйдет в космическое пространство (в буквальном смысле), труд Женькиных земляков встанет в один ряд с великими свершениями человеческого разума. А в застенчивый Поселок начнут приезжать известные на весь мир космонавты. Тайно прошмыгнув дальней окраиной, их черные «Волги» будут исчезать за железными воротами рядом с заводской проходной.

По утрам дедушка надевал свой любимый пиджак – на самом деле это был флотский китель, перешитый под гражданский вид, – и пропадал в лесу, где Завод располагался по-тихому. В этом лесу пропадали многие. Поначалу ручейками, а потом сплошным потоком люди шли по улицам Поселка и за переездом растворялись в заводских цехах. В этом крылся секрет. Оказывается, это они, окутанные тайной цеха, давали жизнь всему в округе: работу, жилье, детсады, школы, магазины, стадион и очень красивый Дворец культуры.

Позднее – уже учась в маминой школе – Женька расслышал в словах Ивана Захаровича и все остальное, что в раннем детстве не показалось ему главным. Люди тоже много чего значат!

2

Пал Саныч жил в соседнем доме, возле которого, как и возле маминой школы, рос яблоневый сад. Их вообще было много в Поселке. Деревья были настолько взрослыми, что дымными кронами заслоняли окна второго этажа. Стоя у забора, отделявшего их двор от сада, Женька и другие мальчишки иногда наблюдали, как Пал Саныч подрезал ветки.

По большому счету 6-летний Женька не хотел лезть за чужим. Однако слазить за яблоками проступком не считалось. Тем более, что это было поглавней дедушкиного «и-тэ-эр».

В ту ночь все ползали под деревьями и «убирали урожай», пока не начали трясти ветки. В окнах зажегся свет, и чей-то голос просипел рядом:

– Вы где?

Вся компания рухнула. Только Женьке не повезло, он попал в репейник и тихонько замычал:

– М-м-м…

– Ты здесь?

– Здесь! – не зная, зачем, громко крикнул Женька.

– Как звать?

– Женька! – еще громче крикнул Женька, опять не зная зачем.

Ужас вора, пойманного на месте, усугубился тем, что Женька разглядел, кто перед ним. Перед ним был Пал Саныч! В солдатской майке и сатиновых трусах. А главное, – в руках он держал ружье! Точнее, не ружье, а швабру. Но кто же будет разбираться в темноте? Наверное, то же самое подумали остальные. Поднимаясь один за другим с земли, ребята даже не пытались выбросить яблоки, туго набитые за пазуху.

Пал Саныч вздохнул и сказал:

– Пошли.

В квартире он усадил всех за стол, на котором высилась ваза с яблоками, выложил печенье и конфеты. Потом налил чаю и сел сам.

– Вот, что я скажу вам, ребята, – Пал Саныч прошелся взглядом по каждому. – Брать чужое – это плохо. Даже если очень хочется кушать.