Но была еще одна история.
После восьмого класса Женька поехал с одноклассниками в Тарусу. Тихий русский городок на тихой русской реке Оке будил возвышенные чувства. Пребывая в них, Женька бродил по купеческим улочкам и вдыхал воздух Отечества. Пока не попал в одно место.
Десять ступенек из отполированных временем камней вели вниз, в полуподвал. Женька спустился, потянул на себя низкую дверцу. И резко остановился, будто ударился обо что-то невидимое. Со всех сторон на него смотрели глаза. Безумные, голодные, с мольбой и болью. Это был местный музей узников Бухенвальда. На витринах лежали копии документов, а на стенах висели черно-белые фотографии. Их делали сами немцы. Вот комендант Кох с витым эсэсовским погоном на плече. Вот его жена Ильза – под ее фото написано «Бухенвальдская ведьма». Вот их огромная, ростом с теленка, овчарка – злым взглядом она уставилась на заключенного. Вот вывеска Jedem das seine. «Каждому – свое», – прочел перевод Женька. А вот узники. Словно прозрачные тени, они стоят на лагерном плацу, продуваемом со всех сторон ветром.
Внезапно включилась аудиозапись. Ее тоже сделали аккуратные немцы.
– Achtung! Allen zuhören!
«Внимание! Слушать всем!» – без перевода сообразил Женька, и вдруг почувствовал холод, словно овчарка коменданта лагеря, он вцепился в спину. Это воображение перенесло Женьку в Бухенвальд, где он тоже стоял на плацу и вместе со всеми ждал своей участи. Совсем рядом доносился лай караульных собак. Воздух звенел от гнетущего напряжения.
– Утренний развод на работы, – сказала экскурсовод. – Узников Бухенвальда использовали на подземном заводе Дора. Там делали баллистические ракеты Фау-2 немецкого конструктора Вернера фон Брауна, которыми нацисты обстреливали столицу Великобритании город Лондон.
Зазвучал военный марш. Но сквозь бравурные звуки, заполнившие музей под самый потолок, Женька услышал странный стук.
– Стук-стук. Стук-стук. Стук-стук.
Все заключенные носили башмаки, выдолбленные из дерева. Фактически колодки. Когда колонны начали движение, они застучали по плацу.
9
Воевали еще двое Женькиных дедов.
Дед Володя всю войну прошел без единой царапины. Везло! Но однажды он высунулся из танковой башни, чтобы оглядеться, и получил в голову шальную пулю. Бабушка показывала внуку мутную, с надорванными краями любительскую фотографию. На ней – четверо молодых, напряженных военных в танковых шлемах и с планшетками на ремнях. Они расположились возле Т-34, наипервейшего танка Красной Армии (уж в этом-то Женька разбирался!). Двое – сзади, а двое, опустившись на одно колено, – спереди. Поначалу они представлялись Женьке физкультурниками из гимнастической пирамиды, какую он видел в маминой школе. Потом понял смысл фотографии. Это привет лично ему. С фронта!
Фото второго деда – Алексея, – датированное 1929 годом, бабушка тоже показывала внуку. С карточки на Женьку строго глядел статный командир. Властно опираясь на высокую тумбу, он стоял в буденовке с суконной звездой и в длинной, прямой как труба, шинели. Из общей тени комнаты, где делалось фото, косой свет мягко выделял чисто выбритое, красивое лицо.
Алексей был кадровым военным, и с первых выстрелов оказался на фронте. На Кубани был тяжело ранен, попал в плен. Его заперли в сарае. Под утро дед выставил оконце и вылез. Пересек дорогу и уполз в подсолнечник. Ходить он не мог, обе ноги были перебиты. Мимо проходила местная бабка. «Кого охраняете?!» – закричала она на немцев. Караульные были недовольны, что их разбудили. Размахивая прикладами, они пытались отогнать старуху. Но та не унималась: «У вас комиссар убег!» Чтобы не затеваться с погоней – надо будет, еще русских Иванов наловим, – практичные немцы просто подожгли поле. Намотали на палки тряпки, обмакнули их в канистру с бензином и подожгли.