Капитализм для народа. Либеральная революция против коррумпированной экономики Луиджи Зингалес

Luigi Zingales

A Capitalism for the People. Recapturing the Lost Genius of American Prosperity

© Издательство Института Гайдара, 2016

Copyright © 2012 by Luigi Zingales

Published by Basic Books, A Member of the Perseus Books Group.

Моим родителям, воспитавшим во мне веру в справедливость этого мира.

Их пример и идеи дали мне силы бороться за то, чтобы превратить их мечты в реальность.

Американцы злятся. Злятся на банкиров, которые спровоцировали финансовый кризис и не заплатили за него. Злятся на неэффективную работу властей, которые порицают банкиров, но сами заслуживают не меньшего порицания за то, что не сумели их остановить. Злятся на экономический строй, который обогащает богатых и игнорирует нужды бедных. Злятся, поскольку идеал «правительства из народа, созданного народом и для народа», может вовсе исчезнуть с лица земли.

Их злость находит выражение во множестве стихийных выступлений: в демонстрациях перед домами представителей власти, в активизме «движения чаепития», в движении Occupy. Эти движения единодушно протестуют против существующего положения дел; однако созданные ими тексты и платформы не предлагают никакой реальной альтернативы. «Движению чаепития» удалось направить гнев народа против правительства; но вот с негодованием по поводу действий банкиров у них ничего не вышло. Движение Occupy утверждает, что борется за интересы 99 % населения; однако оно так и не сумело понять, как именно следует вести эту борьбу.

Что я могу здесь сказать? Теоретически я сам один из «них»: я преподаю финансы в одном из ведущих мировых университетов, мне повезло быть частью того самого 1 %, находящегося на вершине шкалы распределения доходов. Но я тоже злюсь, и я напуган. Злюсь – поскольку место представлений о свободных рынках постепенно заняли деловые интересы, что сильно пошатнуло равновесие американской демократии. Напуган – потому, что американцы, справедливо негодующие в связи с нынешним положением дел, могут выбрать путь, способный положить конец известному нам американскому капитализму. При всех своих недостатках эта капиталистическая система дает большинству людей лучшее, на что они только могут рассчитывать. Эта система – образец, на который равняются борцы за свободу во всем мире.

Полученное мною образование дает мне особое представление об американском капитализме (в том числе и о том, что с ним не так); однако написать эту книгу меня побудила другая составляющая моего личного опыта. Я иммигрировал в США. Я приехал сюда из Италии в 1988 году: я бежал от в корне несправедливой системы. Италия создала понятие «непотизм» и довела до совершенства представление о «клановости»: именно они до сих пор определяют жизнь этой страны. Вы получаете должность благодаря знакомствам, а не знаниям. Американцы узнали о коррупции в итальянской политической системе лишь недавно – после знакомства с Сильвио Берлускони, политиком, получавшим поддержку от глав крупного бизнеса и управлявшим страной на протяжении почти двух десятков лет. И пусть Берлускони даже по итальянским меркам был крайностью, он появился вовсе не случайно: его создала вырождающаяся система. Я уехал в США, потому что понял, что в этой стране меня ждет куда лучшее будущее, чем на родине. Оказавшись в 1988 году в Америке, я не был разочарован; впервые в жизни я испытал пьянящее чувство того, что могу достичь любой цели. Я наконец оказался в стране, где мои мечты определялись лишь моими способностями, но не людьми, которых я знаю.

Неважно, каких политических убеждений вы придерживаетесь – будь вы республиканец-консерватор, или либеральный демократ, или кто-то еще, – рискну предположить, что вы не представляете себе жизни в стране, где действительно нет никакой меритократии, а конкуренция считается страшным грехом. В Италии даже врачи скорой помощи получают повышение в зависимости от политических пристрастий, а не благодаря своим профессиональным заслугам. Молодым людям не рекомендуют получать образование: гораздо чаще им советуют «носить портфель» («fare il portaborse») за власть имущими и тем самым обеспечивать себе покровительство последних. Матери толкают дочерей в объятия могущественных и богатых мужчин, полагая, что это единственный путь к материальному благополучию. Механизмы трудоустройства настолько извращены, что очень часто способные люди выполняют самую черную работу, в то время как посредственности занимают весьма высокие посты. До 1990 года итальянские компании могли открыто и законно заключать соглашения с целью обмана клиентов; такие соглашения заключаются и сегодня, хотя компании уже не заявляют об этом в открытую. В Италии самый простой способ разбогатеть заключается в том, чтобы использовать связи в политической сфере и получить правительственный заказ.

Единственными, кто протестовал против этой системы, были представители радикальных левых кругов, заинтересованные не в изменении системы, а в установлении социализма. В стране, где множество привилегий дается по праву рождения, левые боролись не за равенство стартовых условий, а за устранение любых механизмов отбора, которые они считали дискриминирующими по отношению к бедным слоям населения. Одним из последствий этого стало то, что университеты прекратили проводить отбор среди абитуриентов. Любой человек, вне зависимости от уровня своей школьной успеваемости, мог поступить в любое учебное заведение: таким образом, все вузы вынуждены были принять более низкие стандарты обучения. Непреднамеренным следствием применения такой уравнительной политики стало появление однородной массы практически ничего не знающих выпускников вузов. При выборе сотрудников работодатели оказались вынуждены руководствоваться личными связями – единственным действенным критерием в отсутствие эффективной системы отбора.

Когда я учился в университете в Италии, меня интересовала экономика; я планировал продолжить ее изучение в аспирантуре и стать преподавателем. Будь я средним американским студентом, такая цель означала бы, что мне нужно готовиться к тесту[1] для поступающих в аспирантуру, изучать рейтинги вузов и выбирать лучшие аспирантские программы. В Италии все иначе. Многие люди – в том числе и мой отец – говорили мне, что, раз я хочу преподавать, мне нужно стать помощником какого-нибудь профессора – «таскать за ним портфель»: то есть, прежде всего, бесплатно работать над его исследовательскими проектами и заменять его в часы его консультаций. Вместо этого я решил подать заявление в американский университет. Но даже и этот план, казалось бы, не предвещал мне ничего хорошего: я не смог получить рекомендательное письмо от самого именитого профессора своего университета. Когда я попросил его быть научным руководителем моей курсовой работы, он отказался, сославшись на то, что у него нет времени, – притом, что у меня были отличные оценки; однако у него нашлось время на работу с моим однокурсником, которого поддерживал один влиятельный человек. Когда позднее я обратился к этому же профессору, желая получить от него рекомендательное письмо, его секретарь сообщил мне, что профессор пишет такие письма только для студентов, с которыми работает. Так что мне не повезло. Тем не менее я очень серьезно готовился к вступительным экзаменам и поступил в Массачусетский технологический институт (MIT). Несмотря на столь печальный опыт, я собирался защитить диссертацию в MIT и вернуться в Италию. Как раз тогда, когда меня приняли на работу в Чикагский университет, один итальянский профессор попросил меня отозвать с итальянского общегосударственного конкурса мое заявление на должность доцента в Италии. Я и без того понимал, что это рискованная затея; но я работал ассистентом в Чикаго – так почему бы не попытаться получить в Италии место доцента? Я полагал, что в худшем случае мое заявление просто не станут рассматривать. Но нет. Мне сказали, что на меня напишут кошмарную характеристику, которая навсегда сохранится в моем личном деле. Я полагаю, что действительная причина состояла в том, что у меня – несмотря на мою молодость – характеристика была куда лучше, чем у кандидата из Италии, который работал на нужного профессора (да, в конце концов, мой отец оказался прав). Итальянские профессора не хотели, чтобы я участвовал в конкурсе, и прибегли к вполне явному шантажу.

Я понял, что Италия – не для меня. Шесть лет спустя я получил штатную должность в Чикагском университете. В Италии такой процесс потребовал бы вдвое больше времени. Я смог построить карьеру, не опираясь на личные связи и – что еще лучше – не угождая людям лишь потому, что они старше меня по рангу. Я обязан США не только своей карьерой: я обязан этой стране жизнью. В условиях унижающей и подавляющей итальянской системы я бы просто не выжил.

Вот почему вплоть до финансового кризиса 2008 года я был исключительно далек от американской политической жизни. Несмотря на все свои недостатки, американская система оказалась настолько хороша по сравнению с итальянской, что мне оставалось лишь радоваться тому, как удачно складывается моя жизнь. Я понимал, что мог бы принести куда большую пользу, если бы участвовал в общественной жизни у себя на родине, – ведь проблем там куда больше, а система подчиняет своим правилам даже тех дельных людей, которых она еще не успела разогнать.