Но даже нашей мелочью заниматься спокойно не давали. Все началось с того, что в ДК сменился директор. На месте добродушного и сговорчивого алкоголика появился проштрафившийся комсомольский вожак, вылетевший из системы за какую-то провинность – неприятный, какой-то липкий парень лет тридцати. Звали его Андрей Иванович.

– Ничего себе… – констатировал он, познакомившись с нашим хозяйством. – А в кассу вы, ребята, сколько платите?

– Пятьдесят рублей, – сказал я твердо и посмотрел в глаза новому директору.

– Пятьдесят в кассу и… все? – потрясенно спросил он.

– И все, – подтвердил я. – Все как договаривались.

– Устно договаривались? – спросил он.

– Устно, – сказал я. И уточнил: – По-джентльменски, Андрей Иванович.

Андрей Иванович скептически хмыкнул.

Через пару дней к нам в клуб заглянул совершенно трезвый Кузьмич и поведал, что возглавляемый им клуб кинолюбителей прекращает свое существование. Потому что. Кузьмич был грустен и тих.

– Этот новый хрен приказал? – спросил Валерка.

Витя в это время в салоне отсутствовал, он вообще редко появлялся, он был весь в хлопотах, связанных с переездом.

– Этот, – мрачно сказал Кузьмич.

– Все понятно, – сказал я.

Дело было плохо. Другое место, конечно, тоже можно было найти и без особых проблем, но… Во-первых, народ уже привык и шел к нам по старой памяти, игнорируя конкурентов, а на новом месте пришлось бы по новой набивать клиентов. А во-вторых… за этот видеосалон мы уже бились с превосходящими силами противника и даже проливали кровь. За него порезали Федю Комара, отлупили Витю, да и мне слегка досталось. И что же, спасовать перед каким-то типком, много о себе возомнившим? Показать слабость? Это было совершенно неприемлемо.

А еще через несколько дней к нам зашел Васильич, бывший на тот момент завхозом.

– Все, ребятки, – сказал он. – Поступила команда вашу филармонию сворачивать. До конца месяца работаете, а там… – Васильич развел руками.

– Ладно, Васильич, – сказал я. – Еще не вечер. До конца месяца может много чего случиться.

– Вы имейте в виду, – понизив голос сказал Васильич, – он хочет вас убрать, чтобы своих запустить. Чтобы кино и музыка так и остались, только без вас. Ферштейн?

– Спасибо за информацию, Васильич, – сказал я. – Ладно, будем думать.

Попытка переговорить с новым директором еще раз ничего не дала.

– Ваша деятельность не по нашему профилю, – объяснил он мне. – Вообще, по правилам, я должен был обратиться в соответствующие органы… Понимаете? Но я этого не сделал. Так что извините, ничем не могу помочь…

– Вы хорошо подумали? – спросил я, улыбаясь.

Новый директор нервно дернул плечами.

Сразу после этого разговора я отправился в исполком к Николаю Петровичу, который помог нам уладить вопрос с руководством ДК в прошлый раз.

На мою просьбу Николай Петрович развел руками.

– Знаю этого козла, знаю, – отозвался он о нашем директоре. – Но, видишь ли, Алексей, какая штука… Приказать я ему не могу. Не имею права. Он лицо хозяйственно самостоятельное. И просить я его не буду. Деятельность ваша, сам понимаешь… слегка за гранью.

– Понимаю, – кивнул я.

– Такие дела, – сочувственно сказал Николай Петрович.

Этим же вечером мы провели экстренное совещание с Валериком.

– Ну, если человек по-хорошему не понимает, – сказал Валерик, – то объясним по-плохому.

– Только без уголовщины, – сказал я напряженно.

В последнее время Валерик сильно полюбил фильм «Крестный отец». Легендарную гангстерскую сагу он пересмотрел, наверное, раз двадцать, а Марлон Брандо и Аль Пачино надолго стали его кумирами, сменив Ван Дамма и Сильвестра Сталлоне. Поэтому я немного беспокоился.