– Буба! – выкрикнула логика.

– Стоп, – сказал адвокат, – никаких эмоций. – Буба – это далекое прошлое, и осталось оно в другом городе. Жизнь прекрасна, она, к счастью, устроена так, что с каждым днем эта детская чушь уходит все дальше, зато здесь и сейчас он – лучший адвокат. Один из лучших, – поправил на всякий случай ход своих мыслей. – И в Харькове, в отличие от детского захолустья, у него пока только победы. Если так пойдет дальше – а иначе и быть не может – впереди блестящая карьера. А это – власть, деньги, – неторопливо расставлял все по местам преуспевающий адвокат, в желании обрести уверенность. И все хорошо расставлялось, потому что все было вполне реально, не на песке выстроено, к тому же… чтобы всякие Бубы больше никогда не выводили его из равновесия, он имеет собственную «бригаду». Сейчас бы он с Бубой так разобрался, как тому и в кошмарном сне бы не приснилось. Может, он еще и сделает это, вернет надоевший долг, силы у него теперь имеются. Так стоит ли будоражить нервы?

– И все-таки, почему я так испугался? И почему он понял, что я боюсь?» – вопрос тревожно вырастал над логикой. – Взгляд! – Даже задохнулся, вспомнив странный взгляд сегодняшнего клиента. Он будто пронизывал насквозь, хотя ощущения копания или выворачивания наизнанку не было. – Может, позавидовал, ведь сказал же, что офис богатый и производит впечатление. А таких людей удивить не просто. – И Антон Альфредович почувствовал признательность: – значит, действительно, офис получился.

– Ты это и без него знал, – сказала логика.

– Да, но иногда все-таки проскальзывала предательская мысль, вдруг это ему по бедности бывшего существования кажется, что офис у него богатый, а придет настоящий богач и не увидит ничего особенного. Поэтому и приобретать старался все самое престижное и дорогое, чтобы сразу по мозгам било; клиенты должны знать, что он не дешевка какая-то, и предлагать ему копеечные дела не стоит. Теперь объективно можно быть уверенным, что постройка удалась на все сто процентов.

– Ни в коем случае, – вспылал Камин. – Как ты не видишь сквозь очки свои слепые, я – мастера творенье, дверь же – просто штамп. В соседстве этом чувствую неуважение к себе. Ты вообще повсюду сделал чушь: цвет стен дурацкий совершенно, глупейшие светильники – со мной ансамбля нет нигде, ни в чем. Роскошь плебейства, безвкусица, дань кошельку, а не искусству, коим я являюсь, – вздохнул Камин, дым в комнату пуская.

Прав был Камин, иль нет? Но издревле известно, что мненье о себе великое есть возмещенье мудрости житейской, напрочь отсутствующей у юнцов.

Мысленным взором хозяин охватил весь особняк, который знал до мельчайшей черточки, впадинки, вмятинки, и сердце чуть не лопнуло от раздавшейся гордыни. Удовлетворенно закрыв глаза, откинулся на спинку кресла. – Сбылось, получилось! – билось в голове и стучало в сердце. – В жизни своей не имевший более двух комнат, он – владелец шикарного особняка в центре города, да еще какого – Харькова, второго города Украины. И к нему сюда приходят не бедные обманутые старушки, а клиенты с большими деньгами, даже большущими, по меркам того же Харькова. Приходят и коллеги, как Федор пожаловал, чтобы снять место под офис.

Язык пламени заглянул в комнату, будто лизнул на пробу.

Антон Альфредович знал, что с этого особняка начнется новая жизнь, и она началась. В воспоминаниях всплыл полуразрушенный домишко, хитро списанный на слом и приобретенный будущим владельцем за гроши… – Память восстанавливала успешные действия шаг за шагом, пропуская сквозь призму логики. И логика констатировала: тогда он все сделал правильно. Дом был разрушен изнутри, фундамент же и стены, как сказали строители, простоят еще лет двести. А приобретение жилого строения в центре города чуть ли не бесплатно было сделкой более чем просто выгодной. Ее-то Антон Альфредович и считает первым актом своего строительного триумфа.