И опять Наталья не ответила. Не потому, что вопрос опять был риторическим. Просто она решила, что ее ответ не понравится полковнику.

– Нет! – ответила она скорее самой себе, – не договорились. Потому что тебе не понять такого простого русского выражения: «Безвыходных ситуаций не бывает». И пытаться «решить вопрос прямо здесь» я не буду. Уж если действительно решу уйти, как ты говоришь, окончательно и бесповоротно, постараюсь захватить за этот поворот побольше врагов. Тебя в первую очередь.

– Молчание – знак согласия, – полковник совершенно неверно расценил ее нежелание отвлекаться от простейшего аутотренинга, – теперь слушайте задание; точнее, первую его часть…

Первая часть – плотная опека теневого властителя большей части западной экономики Соломона – не вызвала у полковника Крупиной отторжения. Она и сама собиралась заняться этим, но – только с третьего ноября, как и определил сам «фигурант». По поводу сроков японские службисты и их новый «агент» немного поторговались, но Наталья настояла на своем, не вдаваясь в «магию» этой даты. Полковник, наконец, кивнул, и нехорошо улыбнулся:

– Я вполне разделяю чувства адмирала Ватанабэ, – сообщил он Мышке, не вызвав у последней ни грана удивления; она его вполне понимала, – но пачкать руки о ваш немного съехавший на бок нос не буду. Но от небольшой компенсации не откажусь. Как бы ни были малы наши приборы, обычными иглами здесь не обойтись. А затраты на обезболивание агентов бюджетом нашего отдела не предусмотрены.

Он улыбнулся теперь уже совсем издевательски – по крайней мере, так решил сам. Наталье же мимика его лица совершенно не интересовала; сейчас и ее тело, и сознание было в полной гармонии со вселенной; ничто не могло поколебать спокойной уверенности Мышки в благополучном будущем. В искусстве контролировать собственные тело, разум и чувства ей не было равных. Даже мудрый учитель Ню Го Лай признавал ее превосходство. Теперь же частичка разума, специально отряженная для фиксации происходящего вокруг, спокойно наблюдала, как майор вышел из комнаты, и как почти сразу же трое японцев в белых халатах вкатили тележки с аппаратурой и устрашающего вида медицинскими инструментами. Последние напомнили Наталье кадры из незабываемой комедии про кавказскую пленницу. Здесь, пожалуй, шприцы были даже побольше, чем тот, который приготовили в фильме для Бывалого. Да еще и доктор; точнее, манипулятор этими инструментами, больше подходящими для ветеринара, «любезно» комментировал свои действия.

Серая Мышка, сейчас отринувшая все чувства, кроме нужных ей самой, на едкий комментарий доктора реагировала по-своему. Она не фиксировала резкие вспышки боли и хруст разрываемых толстыми иглами тканей; но слова японца, явно проинструктированного полковником, или другим сотрудником спецотдела, фильтровала и откладывала в памяти, надеясь позже, в спокойной обстановке (если такая будет), оценить полезность этой информации. Пока же росла и обретала в голове зримые очертания карта-схема собственного тела, в котором загорались тревожные точки. Одну из таких – самую болезненную и неприятную, указал полковник Кобаяси.

– В нос не забудь! – почти счастливо прокаркал он.

Доктор с отповедью – мол, не лезь не в свое дело – выступать не стал. Он загнал толстое орудие пытки в нос так, что внутри что-то громко хрустнуло, а эскулап злорадно сообщил, что отныне носик Натальи, свернутый немного набок ударом адмирала, выравниванию не подлежит. Что малейшая попытка вмешательства пластического хирурга приведет к немедленному взрыву, и что взрывчатки здесь хватит, чтобы женский череп разлетелся вдребезги.