Уорнер неторопливо кивнул:

– Как, по-вашему, а не замешан ли он в нападении на вас?

– Свидетельств этому нет никаких. Впервые увидев его, я решил, что Дирик разыгрывает роль возмущенного адвоката. Однако за юридическими ужимками можно было почувствовать гнев, некое личное чувство. – Я помедлил. – Кстати, мистрис Кафхилл рассказывала мне, что королева очень симпатизировала Майклу.

– Подобное впечатление сложилось и у меня самого.

Роберт хмурился. Было заметно, что он был бы рад вместе с королевой забыть об этом деле.

– И еще, мастер Уорнер, – продолжил я. – Говорят, что мастер Хоббей увяз в долгах в пору своего переезда в Хэмпшир. Я спрашивал об этом олдермена Карвера из гильдии торговцев тканью, однако он не захотел рассказывать о члене своей гильдии. Нет ли другого способа узнать это?

– Попробую что-нибудь сделать. – Заслышав легкие шаги на лестнице, мой собеседник поднялся, кивком предложив мне последовать своему примеру. Дверь отворилась, и оба мы застыли в глубоком поклоне. Первой в дверях появилась камеристка, придержавшая створку открытой перед ее величеством.

Для воскресенья королева Екатерина была одета слишком просто – серое шелковое платье и накидка с капюшоном без всяких драгоценностей. Я решил, что этот цвет ей не так к лицу, как те яркие ткани, которые она обычно предпочитала, хотя и подчеркивает красоту ее золотистых, цвета осенних листьев волос. Жестом она предложила нам с Уорнером сесть. Камеристка опустилась на табурет возле окна и сложила руки на коленях.

– Мэтью, – начала Екатерина, – Роберт рассказал мне, что на вас напали. Как вы себя чувствуете?

– Вполне нормально, ваше величество.

– Слава богу за это! A что вы можете сказать о деле? Насколько я понимаю, новых свидетельств немного. – Королева посмотрела на меня полными печали глазами. Бесс была права. Она испытывала к Майклу несомненную и глубокую симпатию.

Я сообщил ей, что помимо уже известного, узнать удалось немногое – разве что Бротон подтвердил, что они с Кафхиллом были настроены против этой опеки. Немного подумав, королева негромко произнесла:

– O Майкле я могу сказать только одно: что знала его с самого его детства. Он был хорошим человеком, наделенным той добротой и милосердием, которые Господь наш желает видеть в каждом из нас, хотя выпадают они на долю далеко не всякого. Он не стал бы ничего выдумывать просто ради того, чтобы насолить Хоббею. Никогда он не пошел бы на это, даже в том случае, если бы слегка тронулся умом.

– Таково и мое впечатление, – согласился я.

– Если против этого мальчика было сделано нечто плохое, – заметил барристер, – это дело может произвести волнение. Не говоря уже о воспламенении общего мнения против Опекунского суда. Король может быть недоволен этим.

– Нет, мастер Уорнер! – проговорила Екатерина с внезапной резкостью. – Его величество не захочет, чтобы несправедливость оставалась безнаказанной. Майкл хотел защитить этого мальчика, этого Хью, единственного живого представителя своего несчастного семейства. Этого же хочу и я. Ради него самого, ради Майкла и его матушки, ради самого правосудия!

Я посмотрел на Роберта. На мой взгляд, его оценка возможной реакции короля была точнее, чем представлялось в данный момент королеве. Она же продолжила:

– Мэтью, на завтра назначен сбор показаний, но не считайте себя обязанным и дальше влачить это бремя. Можно назначить другого барристера, который поведет дело дальше и поедет на юг.

– Он должен будет знать все подробности дела, чтобы вести его надлежащим образом, – заметил я.

Ее величество кивнула:

– Это будет честно по отношению к нему.