И я не шла к ним в воду, потому что боялась воды, безумно боялась.

— Ну, же Киана, – протянула мне руку Элинор, обнимая Кэйлана.

— Не приставай, Эли, – ворчал он, доплыв с ней на руках до берега. — И как ты теперь домой пойдёшь, глупая?

— Сам дууууурак, – топнула она ногой и понеслась в сторону дома. И мне тогда казалось, что перед ней расступались деревья и стелилась трава. Её любил мир.

— Пойдём? – ледяная после воды рука Кэйла, протянутая мне, обжигала.

И мне так спокойно было с ними. Я обожала их. Всех.

— Тыыыыыы, как ты можешь, кааааак? – шипела мне на ухо злым проникающим в самую душу шёпотом старуха, моя бабка. Ведьма.

Её неупокоенный дух преследовал меня с самого того момента, как мою семью казнили за предательство короны. От неё я знала всё в подробностях, которые не стоило бы знать ребёнку, из-за её вечного преследования меня, я сжималась и закрывалась в себе. Она нависала надо мной и требовала возмездия.

«Когда ты станешь ведьмой, я научу тебя!» – говорила она в ночи, когда я пыталась уснуть.

И только у Д'Эвре она не смела показывать себя, потому что герцогиня Илайна Д'Эвре была ведьмой, да и Моран, травница и целительница из соседней к замку деревни, Ласты… моя бабка просто не могла показать себя при них. И я была счастлива. Я была счастлива от этих мгновений спокойствия и тишины. Я наслаждалась теплом, уютом. Но…

— Они, они! Вороны! Вороны, которые растерзали твою семью! – каркала она не хуже этой птицы, что служила гербом для герцогов Д'Эвре. Мое спокойствие заканчивалось, как только я возвращалась во дворец. — Мести, мести! Вот чего ты должна хотеть. Взращивай в своём сердце жгучую месть. Только кровь смоет зло, которое они принесли тебе, моя крошка, тебе и нашей семье. Извести, уничтожить, отомстить!

А я видела от них только тепло и участие, а потом… потом Кэйлан Д'Эвре стал моим женихом. Его Величество решил, что это «правильный и верный шаг», но мы с Кэйлом уже не были детьми. Красивый тёмный принц для меня, измученной тьмой внутри, призывами к мести, скорбью будущей ведьмы — он был глотком воздуха. Я отчаянно хотела, чтобы он помог мне, чтобы вытащил из этого мрака. Но… да – я всё ещё была тихоней. Я боялась раскрыть рот. Я уже похоронила внутри себя надежду, что дух неупокоенный оставит меня. Страшилась, до обледенения страшилась стать ведьмой. Мне надо было рассказать Кэйлу, надо было рассказать… однако – ох, все эти вздорные, яркие девицы, которым невозможно было противостоять ни одному мужчине в здравом уме. Я старалась быть такой, как они, но у меня так скверно получалось.

Я была рада покинуть дворец и оказаться в тепле семьи моего жениха. Я действительно скучала по ним в то время, когда меня почему-то перестали отпускать гостить в Рэйвен-Холл. Да только Кэйла больше тянуло на войну, чем ко мне – он видел во мне милую девочку, тихоню, за которой присматривал, как и за своей сестрёнкой.

Вода, внутри которой я плыла в моменты этих воспоминаний, становилась ледяной. Холод пробирал меня до костей. Зубы стучали, а я всё никак не могла вырваться из морока сна и болезненных воспоминаний.

Месть свершилась. Не мной направлена, не мной сотворена. Но тьму не сдержать, когда больно и страшно, а те, кто мог бы защитить, отвернулись. И я приняла это. Приняла. И стало легче. Питаясь желчью, наполняя себя ядом… мне не оставалось ничего иного.

Глаза волка, его зубы и рык…

Проснулась от того, что… чтоб тебя — нащупала под шеей что-то инородное, и конечно, весьма понятным мне движением скинула это в сторону.

— Ты ош-ш-ш-шалела, ж-ж-ж-енщ-щ-щина?