Хоть Нина и обозвала меня садистом, но жить со мной продолжала. Папа сказал – у творческих людей бывают срывы, но я вскоре образумлюсь и ей не зазорно побыть это время рядом со мной и помочь преодолеть кризис.

Нина была замечательная девчонка, понимала юмор, разбиралась в литературе, порой высказывала очень интересные, неожиданные мысли, но чаще цитировала папу. Легка была на подъем, умела готовить. И, несмотря на хрупкость, обладала твердым характером. Мы были почти счастливы, радоваться жизни ей мешала моя работа, Нина стеснялась говорить подругам, что я охранник.

Не знаю почему, но я не сказал ей, что в скором времени буду работать в детском журнале. Когда я еще трудился в газете, то заметил, как Клепиков нет-нет да принесет Верочке, что сидит в приемной, детскую книжку для ее сына Паши. Паша завзятый книгочей, хотя ему всего восемь лет. Я посоветовал Клепикову не тянуть, пока его библиотека перекочует к Верочке, а сделать ей предложение прямо сейчас. И парнишка обязательно полюбит его как обладателя чудесных книг. Но Клепиков не послушался совета и в очередной раз принес «Фантазеры» Николая Носова. Я увидел книгу на столе у Верочки и прямо в приемной прочитал от корки до корки. Сразу вспомнилось детство, истории, которые в то время произошли, и вечером я написал детский рассказ, потом еще и еще. И решился показать их Клепикову. Тот похвалил и предложил отнести в детский журнал, где они и были напечатаны. Я в то время уже работал охранником. И вот буквально месяц назад мне в журнале предложили место зав. прозой. Я согласился и в ресторане дорабатывал последние дни. Скажи я Нине, и мы бы не расстались. Но я промолчал. Тем временем Е.Б. подыскал мне место в пресс-центре главы региона. Я отказался. Отказ привел Е.Б. в негодование, и он на семейном совете вынес резолюцию – я бесперспективный, так как у меня совершенно отсутствует честолюбие. И судьба нашего с Ниной гражданского брака была решена.

Странно, все последние дни я не находил места из-за ее ухода, а сегодня удивительно спокоен. Это спокойствие меня напугало. Неужели я такой бесчувственный? И я посидел еще с полчаса, ожидая возвращения грусти (иногда хочется почувствовать себя покинутым и одиноким), но, видимо, печаль покинула квартиру вместе с Ниниными вещами. И я поехал к Ольге.

И у нее под самое утро снова приснился красноармеец Сизов, почему-то я точно знал – это он. Все в той же застиранной одежде и сапогах он стоял посреди Жердяевки и что-то пытался мне сказать. Но, видимо, понял, что я не слышу, и показал в сторону зарослей кустарника и лебеды. Я пристально всмотрелся и… оказался рядом с Сизовым, чему он не удивился. Мы подошли поближе к зарослям, и я увидел полуобвалившийся провал и верхнюю полусгнившую ступеньку ведущей туда лестницы. Я испытывал дикий ужас. Поднял ногу, чтобы наступить на ступеньку… и с испугу проснулся.

Ольга выпила кружечку кофе и умчалась на работу, а я неторопливо жевал тосты с сыром и думал о красноармейце Сизове. Что он хочет? Предупредить? О чем? Надо сегодня лечь пораньше, чтоб подольше пообщаться с Сизовым, но сделать это я смогу только в своей квартире, куда мне пора уматывать. Мужчина по вызову должен знать свое место. Скажи Ольга, оставайся, живи со мной, я бы остался. Наверное, я все-таки люблю ее. Но тогда как назвать чувство, которое я испытываю к Нине? И вернись она, кого бы я выбрал, с кем остался? Что ни говори, а в многоженстве есть своя мудрость.

После завтрака сходил в ресторан, получил расчет и премиальные. Не понял, за что, но спрашивать не стал.