– Ну что, чай-то будете пить? – очнулся он от голоса Ларисы.

Виток переглянулся с Дашей:

– Да нет, пожалуй. Волосы высохли, к себе пойдём. Спасибо за баню.

Хоть уютно у Петра, а дома всё же лучше, пусть этот дом и тесноват.

И денег у меня нет и никогда не было – такие заказы делать!

«Дни затмения»

Четыре новых дома из бруса, обнесённые с трёх сторон заборами, стояли, как по линейке, и продолжали Набережную улицу на краю посёлка. Виток, узнав у Дваждыкентия свой адрес, в выходные приходил сюда пилить лес. От фасадов до Еловки было метров сорок. Плотники вывели срубы, сделали потолки и покрыли шифером крыши. После этого стройка замерла, лишь в сипягинском доме с затянутыми плёнкой окнами топилась «буржуйка», там стучали и пилили.

Дом Витка был последним по улице, дальше тянулась просёлочная дорога, уходящая в тайгу. Вокруг толпились лиственницы вперемежку с берёзами, редко среди них встречались молодые кедры. Берёзовые стволы Виток после валки раскряжёвывал, намереваясь ещё до весны расколоть на дрова – на морозе легче. Лиственницы не распиливал – в дело пойдут. Кедры пока стояли нетронутыми.

В первый же день он осмотрел дом изнутри, шагая по просмолённым лагам и прикидывая будущую планировку. Внутри было две капитальных стены, и получалось, что посередине можно сделать коридор, а из него будут входы в кухню, где уже сложен фундамент под печку, и три комнаты. Напротив кухни располагалась большая кладовка-темнушка без окна, треть которой Виток задумал отгородить стенкой и устроить настоящий, с унитазом, туалет с выводом на улицу в септик, как у Петра. Воду в бак над унитазом, правда, придётся заливать вручную, но это ерунда, главное, что не будут его девчонки по морозу на улицу бегать. А со временем можно и скважину пробурить.

«Глаза боятся – руки делают», – говорил ему Пётр. Если бы было из чего делать. Нинель Авдеевна, когда Виток пришёл к ней выписать материалы на достройку дома, хоть и никакой бумажки с него не попросила, но сделала большие честные глаза и сказала, что на складах ничего нет, и откуда он взял, что вообще что-то было. Виток сослался на Петра («Зарицкий видел»), и она будто бы вспомнила: ах да, но это уже давно распродали, вам же надо зарплату из чего-то платить, поэтому вот такое дело, и ты должен войти в положение, времена нынче такие, а вообще проявляй инициативу, соображай, где чего достать, да благодари ещё, что тебе квартиру, считай, вне очереди выделили… Виток терпеливо выслушал её многословие, но сам говорить так долго не умел, поэтому молча вышел.

Вернулся он вместе с Проценко. Нинель показала им документы, по которым выходило, что на складах действительно ничего для строительства нет. Главный геолог почесал залысину на лбу, а Ковальская предложила:

– Есть вот лист железа восемь миллиметров, сваришь котёл для отопления. Выписывать?

Виток получил накладную – хоть шерсти клок… Проценко сказал, когда они вышли в коридор:

– Или точно распродали, или по домам растащили. Мало ли что у неё там написано, она кому хочешь мозги запудрит. Да плюнь! Откупились железом, и то ладно… Ну ничего. Динозавры тоже думали, что они вечные. А пока сам крутись, что же делать.

(Геннадий Кириллович, умница и трудоголик, вот уже семнадцать лет определявший всю стратегию развития экспедиции, недавно стал замечать, что его постепенно, но настойчиво отстраняют от принятия решений. Мигулин нашёл через Сипягина и привёз в посёлок молодого – двадцать семь лет – геолога, назначив его Проценко в заместители, хотя раньше никогда этой должности не существовало. Паренёк был толковый, Проценко это сразу оценил, и по всем вопросам поисков и разведки Мигулин с некоторых пор совещался только с ним. Геннадий Кириллович чувствовал, что этот Гриша Волович скоро займёт его место. Сделать ничего было нельзя. Гриша общался с ним вежливо, но никогда не спрашивал совета и не выказывал неловкости, что все обсуждения вопросов, находящихся в компетенции главного геолога, ведутся за его спиной. И Проценко понял, что ему на смену приходит холодный и расчётливый карьерист. Жаль было отдавать в чужие руки дело, в которое вложил столько сил и нервов, а ещё угнетало сознание того, что некому будет заступаться за геологов перед нынешним руководством. Морозкина нет, а его хоть и вряд ли уволят, но разжалуют. Найдут за что – хотя бы за то, что пенсионер. Смутное время. Время хищников…)