– Ми-два надолго занят. ПОХ летает.

– Это что?

– Промыслово-охотничье хозяйство. Сейчас старший охотовед должен подойти. С ним договаривайтесь…

Я сел на один из стульев. Минут через пять дверь открылась, и в диспетчерскую вошёл невысокий мужчина в дублёном полушубке.

– Ну что, Петя, – спросил он, – когда мои прилетают?

– Хитренко полчаса назад передал – расчётное прибытие в девять ноль пять, Павел Сергеич.

Павел Сергеевич взглянул на часы.

– Минут через двадцать. Хорошо. Ну что, ещё разок на Чаю, а завтра начнём вывозить с Томпы.

– Сколько рейсов туда планируешь? – спросил Петя.

– Там у меня двое в разных точках. А потом останутся самые дальние. Абчада, Котера, Левая Мама.

– Погода портится, – изрёк Петя. – По прогнозу с запада фронт идёт.

– Плохо. Надолго это?

– Дня на два. А то и на три.

– Может, по фактической получится?

– Если будут просветы, то возможно. – Диспетчер повернулся к рации, потому что оттуда прозвучал искажённый аппаратурой и помехами голос:

– «Ланита», я двадцать три триста сорок.

Петя ответил, потом, как я понял, пилот вертолёта запросил погоду в аэропорту. Петя стал передавать погоду, а я подошёл к Павлу Сергеевичу.

– Это вы сейчас летаете?

Он посмотрел на меня прищурившись.

– Да. Охотников вывозим.

– А может, по пути меня забросите? Мне надо на участок продукты доставить.

– А ты откуда?

– Да геологи мы. В прошлом году работать здесь начали. Вот базу строим на Рабочей.

– И куда тебе надо?

– В район Гоуджекита.

– Покажи на карте.

Я показал. Он посоображал немного, потом ответил:

– Нет, по пути не получается. Крюк надо делать. А у меня люди почти пять месяцев в тайге сидят. Сезон закончен, мясо, шкурки вывозить надо. А тут погода меняется, сам же слышал. Не могу.

Тогда я сказал, как на всякий случай научил в городе Вадим Семёнович:

– Ну тогда рейс за наш счёт. Вам же выгодно будет…

Но Павел Сергеевич даже не дослушал.

– Не могу. У меня каждый час на счету. А тебя завозить – на час крюк и получится.

Я посмотрел на диспетчера: может, замолвит словечко? Но Петя выпятил губу и развёл ладони в стороны.

– И когда же вы закончите? – спросил я.

– Ну, дня четыре ещё, может, пять, – ответствовал Павел Сергеевич. – И то если погода будет.

– Ничего себе, – пробормотал я. – А там продукты на исходе. Голод скоро начнётся.

– Так уж и голод, – засомневался Павел Сергевич. – В тайге всегда можно мясо добыть.

– Это в тайге. А они в горах сидят. Там мясо не ходит.

В диспетчерской повисло молчание.

– Ты вот что, – помягчел Павел Сергеевич. – Приходи завтра, с утра. Может, в нашу сторону не будет погоды, а к тебе, наоборот, прояснение. Лови момент, короче. А так никак не могу. У меня тоже люди там, домой хотят.

Я направился к двери. Петя-диспетчер крикнул вслед:

– Телефон запиши. Чтобы пешком сюда не мотаться.

– Да нет у нас пока телефона. Сам приду, – пообещал я и вышел.

На пустыре возле нашего домика стоял древний, как мамонт, ЗИЛ-157 неопределённого цвета – что-то серое с бурым и зеленоватым. Матвеич и плотники, молодые парни моих лет, по виду местные, разгружали большие деревянные щиты. Водитель сидел в кабине с открытой дверцей и курил. Махнув прорабу рукой, я поднялся на крыльцо и вошёл в избушку.

Стас в своей каморке монотонно бубнил в гарнитуру: «Ень-сорок восемь, я Ень-полста пять, как слышишь, приём». Потом покрутил что-то в аппаратуре, пощёлкал тумблерами и снова начал: «Ень-сорок восемь, а сейчас слышишь?» Из наушников доносилось: «Полста пятый, ответь, я тебя не слышу». Минут через десять Стас обернулся ко мне и сказал:

– Вот сволочь, приём есть, а передача пропала.

– Ты же говорил, что утром с участком связывался.