«Врученный» чуть ли не насильно дедом Михаилом коньяк не произвёл на меня никакого особого воздействия, только чуть затуманил мозги и притупил боль потери, да свист в ушах стал не таким сильным. И я равнодушно продолжил наблюдать за тем, как к особняку Пожарских съезжаются все новые и новые действующие лица, в том числе и сходу развившие бурную деятельность «чёрные» под предводительством незнакомого мне сотрудника канцелярии. Этот важный дядечка даже сумел отвести меня в сторону от скорой помощи под предлогом проведения необходимых следственных действий, а когда попытался задавать вопросы, был послан далеко и надолго с пожеланием не возвращаться из этих «прекрасных далей» без своего начальника, Пафнутьева Виталия Борисовича. «Важный» заверил, что «намек» понял и обязательно доведет информацию до господина Пафнутьева.

В следующие десять минут после соответствующих соболезнований пришлось кратко отчитаться о произошедшем приехавшим царственному деду с бабкой и отцу. Их осторожные заявления по поводу отсутствия моей вины и упреки в слишком уж эмоциональной реакции, выразившейся в вопиющем глумлении над трупом злодея, тупо пропустил мимо ушей и вновь сосредоточился на коньяке, вкуса которого, впрочем, совершенно не чувствовал.

К приезду Нарышкина и Орлова бутылка была пуста, и только я хотел просить деда Мишу послать за следующей, как подъехали Печорские. К скорой пропустили только князя и наследника, которые в мою сторону даже не посмотрели. За ними к микроавтобусу подошел и мой отец.

Не знаю, сколько Печорские пробыли в скорой, но для меня время как будто остановилось, а когда они вышли и молча встали прямо передо мной, я не выдержал и, не поднимая глаз, прошептал:

– Мне нет оправдания…

Князь с наследником продолжили молчать, и это молчание было красноречивее любых слов, а мучило еще сильнее… Я готов был провалиться сквозь землю, понимая, что отцу и деду Виктории, скорее всего, еще хуже, чем мне…

Наконец, князь вздохнул и спросил:

– Это его голова?.. – И махнул рукой в сторону скорой. – Он… Вику?..

– А какая сейчас разница? – И дернул плечами. – Все равно виноват я… А этот… Да что уж теперь…

Печорские даже и не подумали меня разубеждать, постояли ещё с минуту, по истечении которой князь опять вздохнул и сказал:

– Алексей, как бы то ни было, Виктория прекрасно знала с кем именно состояла в отношениях, и я уверен, что в свои последние дни она была действительно счастлива. Конкретно тебе могу сказать одно, будь достоин памяти моей внучки. – Старик вздохнул в третий раз. – И еще, Алексей, после проведения всех необходимых следственных мероприятий мы заберём Викторию в ее родной дом. О похоронах сообщим отдельно.

Фактически это означало, что меня до похорон в доме Печорских видеть не желают. Что ж, может, это и к лучшему – не представляю, как буду теперь смотреть в глаза родичам Вики…

Князь развернулся и с прямой спиной зашагал в сторону стоящих за оцеплением остальных своих родичей, а так и не сказавший мне ни одного слова отец Вики пошел следом.

Отчаяние навалилось на меня с новой силой, и я побрел обратно к скорой.

– Как ты, Лёшка? – сквозь свист в ушах услышал голос деда Михаила.

Когда он успел подойти? Впрочем, наплевать…

За спиной деда стоял мой отец и тоже демонстрировал желание знать ответ на этот вопрос.

– Как я? Не знаю… – и пожал плечами.

– Уже разговариваешь, и то в гору, – кивнул дед. – Мне какие-нибудь слова утешения надо сейчас говорить, или это бесполезно?

– Бесполезно.

– Что Печорские сказали?

– Что Вику домой заберут и о похоронах известят.

– Не пробовали тебя… виноватить? А то старший Печорский на эмоциях может…