И его нисколько теперь не удивлял тот поступок престарелого Льва Толстого, когда он бросил свой родной дом и ушел на далекий железнодорожный вокзал, чтобы там и навсегда умереть, а других то вокзалов и не было. И ему пришлось уйти буквально в никуда из своего родного ему дома, чтобы умереть на не ведомом ему полустанке, лишь бы освободиться от «пут» его личного быта, так связывавших его, лишь бы самому еще раз в жизни ощутить последний предсмертный абсолютно свободный полет своей души. Даже будучи довольно пожилым, его творческой и натруженной душе хотелось полной и той особой абсолютной свободы творчества, которой никогда в нашей жизни и не бывает, так как он был привязан к тому только его толстовскому времени в котором он сам жил, и в котором он же существовал. А ему ведь тогда хотелось настоящего необозримого простора, не того ограниченного стенами его кабинета и еще ограниченного стенами его дома…

Ему хотелось по-настоящему свежайшего воздуха народа его. И его рвущийся наружу талант, питающего идеями и образами он трепетал. Ему хотелось говорить, да и писать, то и том, что его так волновало, а для этого нужна была абсолютно вне дома новая обстановка, для этого нужно было ему новое человеческое окружение, да вовсе новые впечатления, так как-то, что было с ним в детстве, в юности и в молодости давно им же и было не раз описано, было положено в его повестях, в его рассказах и в многостраничных романах и теперь в самой старости ему нужны были эти абсолютно новые для него впечатления, ему нужно было это новое вдохновение. А душа его страстная она рвалась, а душа его еще желала и еще она хотела, а душа его так в те мгновения его жизни трепетала жаждой полной человеческой свободы и еще реального её же неостановимого полёта…

***

В Москве, при приземлении самолета само небо и многослойные облака легко скрыли многомиллионный город и скрыли такие привлекательные городские огни, а здесь в скором поезде из Москвы до Липецка ему видно приволье здешнее придорожное деревенское, когда едешь минут двадцать, чтобы только на очередном полустаночке вспыхнул один огонек на столбе за лесозащитной полосой и подумаешь, а чем здесь от Москвы то всего 350 км жизнь отличается от той его Камчатской жизни. Такие же люди, как и он. Такие же, как и он часто абсолютно одинокие, такие же они все в своей повседневной жизни и заботах такие же, как и он часто далекие от забот властей всех уровней, от тех забот власть предержащих. Ведь о них в последние 10—15 лет, особенно с 1991 по 2005 гг. никакой реальной заботы со стороны государства и нет. Вот ведь, и дорога в сторону Липецка до сих пор здесь на этой линии даже не электрифицирована и, теперь тепловоз натужно тянет 15 полупустых вагонов, так как ООО «РЖД» с трудом выдерживает естественную конкуренцию с автобусами, где цена всего-то каких-то 700 рублей за кресло, а здесь в купе фирменного поезда Москва-Липецк все 2655 полновесных русских рублей… вот и вся цивилизация, вот и вся скорость скорого поезда, а в Китае более 1000 скоростных поездов по их заказу фирма Сименс построила. Да и сами китайцы понастроили скоростные ЖД магистрали…

– А мы?

– А мы – когда же построим?

– Когда-то мы их те поезда закупим?

– Да и в той же в Москве, вот проехали все Подмосковье через окна всматриваясь в квартиры. А вечером во всех на кухне свет и никакой энергетической революции не видно, и тех, кто требовал энергосберегающие лампочки, которые и в пять, и десять раз дороже, и не известно еще насколько они эффективнее…

– А почему всё это?

– Да потому, что-сами-то и тот же Юрий Лужков с женой гражданской Батуриной и Лисин на Липецком металлургическом комбинате если и экономят, то в производственных цехах, а в личной жизни никогда, тем более они не экономят на своих близких и на своих родных.