Десять лет в его жизни это ведь целая вечность, а те же десять лет для самой Солнечной системы – это лишь одно из её мгновений многомиллионной, а то и многомиллиардной вернее тринадцати и семи десятых миллиардов лет её истории, что обыденному нашему сознанию представить именно вот такой временной промежуток ведь не возможно ни понять, ни даже с чем-то земным и с чем-то видимым здесь в поле его зрения даже сопоставить. И то, что для конкретного человека кажется таким громадным, в том, вне нас планетарном масштабе абсолютное – ничто и то, что в его теперь для него родном селе Тиличики так далеко отсюда от его поезда и от его этого на путях сварных колышущегося вагона, то в планетарном, то в их космическом масштабе и в том громадном мегапарсек или самих парсек, или световых лет исчислении ничтожно мало и даже может быть даже, и не существенно для другой аналогичной области громадной нашей Вселенной.

Но зависимости в нашем мире такие, что ничто друг без друга и быть не может ни он здесь в этом номером 029 скором и фирменном поезде, ни те его Тиличики, которые может быть только просыпаются сейчас, когда он едет и слышит стук колесных пар, которые также не одну тысячу, а то и не один миллион километров уже вне его сознания и сами то они прошли….

И, вот он начинал понимать, что только вечная борьба по-настоящему большого и этого, как и он сам малого, только большая цель и все наши маленькие ежедневные поступки, и те особые наши желания и помыслы наши могут еще как-то препятствовать её достижению данным конкретным и таким малым человеком, этим человечком в безмерном мире Космоса, в мире всех желаний его и его повседневных страстей. И, нисколько уж не важно, где он сейчас в его теперь уже родных в Тиличиках, или здесь в самой Москве, таком сосредоточии одиннадцати или пятнадцати миллионов людей или, как сейчас в купе уютного, колышущегося на поворотах пути вагона почти один, так как пассажиров в вагоне с десяток и не более, молодежь та больше автобусами им и быстрее, и им же дешевле.

Но ведь при желании, находясь и там, и одновременно здесь – он везде может еще и ясно мыслить, и быстро писать, и эффективно анализировать, и размышляя сопоставлять, а это и есть высшие проявления его внутренней насыщенной событиями жизни, его не зависимой от других жизни, но также его довольно ограниченной жизни, поставленной в рамки того Великого Времени, которое ему было выделено Высшим провидением, давно с самого его рождения, а может и ранее еще с зачатия и, никак не зависимо теперь от его упорной воли. А, вот сейчас только от его желания зависит, насколько плотно он в своём сознании это теперь его, вернее своё Время сожмет, своё же Время правильно для достижения поставленной цели и организует его. Ведь он может теперь легко переместится в мыслях в 1728 года, когда был в Савинцах его дед Кайда, и пойти вовремя и в пространство того же 1728 года, когда на далекую Камчатку ехал сам её исследователь и летописец Крашенинников С. П. И, может даже и сам их двоих своего прапрадеда и того студента, а затем ученого Крашенинникова С.П как бы свести в земном пространстве, и отправить своего прапрадеда туда же, по тем самым тропам и из этой игры его воображения никак не исчезает он сам Александр Володин, так как не будь его предков, не будь его прапредков, не было бы и его сегодня, и даже сейчас. И он ощутил, что в этом и есть сама наша жизнь. Что даже самый талантливый писатель, когда расставляет своих героев по шахматной карте жизни, он нисколько не свободен, как здесь и сейчас не свободен человек от того отрезка Времени, который ему выделен Всевышним, нашим всемогущим Господом Богом – Иисусом Христом…