В готовом виде тесто представляло собой обычный черный хлеб, но с добавлением разных сиропов. Товар, как говорится, на любителя. Гастрономические вкусы жителей Калуги вообще отличались оригинальностью. Это видно даже по обычным магазинным прейскурантам. Бутылка простой водки, например, стоила около рубля, а вот «Рижский бальзам» – всего 20 копеек. Горожане покупали «этот деготь», только если не хватало денег на «простое хлебное вино» или какую-нибудь там «листовку».

История появления этого теста – одна из калужских загадок. В статистическом описании Калужской губернии (1864 год) значится: «Печение медовых пряников, наподобие вяземских, принадлежит исключительно Перемышльскому мещанину Беляеву, прозывающемуся также Курилиным. Он приобрел известность эту деланием медового и сахарного теста из сухарей черного хлеба. Тесто это называется Калужским и имеет некоторый сбыт на месте».

* * *

Эта же рыночная площадь изобиловала всякими бесхитростными развлечениями (карусель, «говорящая голова», возможность сфотографироваться, просунув голову в фанерку, с самолетом, на ней нарисованным). Кроме традиционных, общероссийских забав, проходили тут игры сугубо калужские. К примеру, «метание пряников». Правда, метали не пряники, а острый топор. Если игрок перерубал топором пряник, то съедал его в качестве выигрыша. Если же не перерубал, лишался собственного пряника, перед тем выставленного на кон.

Одним из популярнейших аттракционов прошлого была так называемая «медвежья комедия». Она практиковалась в Калуге вплоть до тридцатых годов двадцатого века. Самых известных калужских медведей звали Зоя Ивановна и Мартын Иванович. Не брат с сестрой – просто на более сложные отчества у «комедиантов» не хватило фантазии.

Собственно же «комедия», по большому счету, сводилась к тому, что медведи передразнивали всяческие человеческие действия («как барышни, идя на гуляние, пудрятся», «как барышня стесняется кавалера», «как московские кухарки идут за водой», «как в праздничный день пьяные на базаре шатаются», «как старушка под кустиком отдыхает» и пр.). А заканчивалось выступление борьбой вожака с медведем – зрелищем небезопасным, а потому и особо востребованным завсегдатаями торговых площадей.

* * *

Кроме того, Новый торг являлся главной точкой распространения калужских слухов. А до слухов, а также до всяческих замысловатых примет и обычаев жители города были большими охотниками. Вот, например, отнюдь не полный перечень калужских суеверий, составленный еще в девятнадцатом веке:

«Верили, что духи, или так называемые домовые, откармливали лошадей: приносили им из других домов овес и сено, и лошадей те же духи по капризам мучили, уносили у них корм, по сему суевернейшие в Великой Четверток тихонько ставили для тех духов в слуховых окнах кисель…

Накануне 24 июня женщины и девки сходились на игрища, из мужчин проворнейшие отправлялись искать кладов, над коими, по рассказам других еще суевернейших, являлись будто бы горящие огни…

Посещая малые ярмарки, наприм. в Петров день, кидали в колодезь деньги, зеленый лук, яйца и проч.».

* * *

Здесь же подвизались и калужские юродивые. Ими издавна славилась здешняя земля. Некоторые из них, случалось, делали на сем поприще головокружительнейшие карьеры. В частности, Митя Коляба. О нем писал Морис Палеолог, посол Франции в Санкт-Петербурге: «Митя Коляба такой же слабоумный, „блаженный“, „юродивый“, как тот, который произносит роковые слова в „Борисе Годунове“. Он родился около 1865 г. в окрестностях Калуги, он глухой, немой, полуслепой, кривоногий, с кривым позвоночником, с двумя обрубками вместо рук. Его мозг, атрофированный, как и его члены, вмещает лишь небольшое число рудиментных идей, которые он выражает гортанными звуками, заиканием, ворчанием, мычанием, визжанием и беспорядочной жестикуляцией своих обрубков. В течение нескольких лет его призревали из милости в монастыре, в Оптиной Пустыни, близ Козельска. Однажды в нем заметили странные приступы волнения с промежутками оцепенения, похожими на экстаз. В 1901 г. его повезли в Петроград, где царь и царица высоко оценили его пророческое ясновидение, хотя они были в то время в полном подчинении у мага Филиппа. Во время несчастной японской войны Митя Коляба, казалось, призван был сыграть крупную роль. Но неловкие друзья впутали его в эпическую ссору Распутина с епископом Гермогеном. Он вынужден был на время исчезнуть, чтобы избежать мести своего страшного соперника. В настоящее время он живет среди небольшой тайной секты и ждет своего часа».