– Забыл, что у тебя руки связаны.

Я медленно наклоняюсь к ней, прикасаясь к запястьям. Тяну за узел, высвобождая её руки. Она замирает на долю секунды, но потом всё же бросается на меня. Глупая. Она дёргается, пытаясь освободиться, но вскрикивает, когда мои пальцы впиваются в её запястье. Теперь она знает, насколько я сильнее. В этот момент я вижу, как её уверенность рушится, как в глазах появляется паника. Хорошо. Она понимает, что теперь всё зависит от меня.

– Не пытайся, – говорю зло, сжимая её руку ещё крепче, – если хочешь жить, сиди тихо.

Она замолкает, и я наблюдаю за ней, зная, что сейчас она не в состоянии сопротивляться. Но мне нравится её страх. Я снова протягиваю ей бокал виски.

– Возьми. – протягиваю ей бокал, её пальцы слегка дрожат, когда она наконец берёт его. – Вот так. Хорошо.

Её движения, даже в этой ситуации, женственные, привлекательные. Должен признать, это даже возбуждает. Я закуриваю сигару, выпускаю дым, не отрывая от неё взгляд.

– Теперь ты работаешь на меня, – говорю, не торопясь, наслаждаясь её реакцией.

Я даю ей время осознать сказанное. Позволяю этой фразе впитаться в её сознание, разбиться о внутренний протест, осесть тяжестью на груди. Она не сразу реагирует, но потом её губы дрожат, будто она хочет что-то сказать.

– Что?.. – её голос хриплый, слабый, но в нём ещё есть сопротивление.

– Будешь продолжать трахаться с влиятельными мужчинами. Но теперь всё будет иначе. Ты будешь снимать всё на скрытую камеру. А ещё будешь узнавать у них то, что мне нужно.

Ничего, рано или поздно она смирится. Потому что я так решил. Но она продолжает молчать.

– Если будешь вести себя хорошо, я обеспечу тебя всем необходимым. Твои капризы – не проблема. Дорогие вещи, удобства… ты будешь жить в роскоши, но только если будешь слушаться. Если нарушишь правила, просто знай, что ты не выберешься отсюда живой.

Она смотрит на меня, её глаза широко распахнуты, наполнены страхом, и я наслаждаюсь этим зрелищем. С каждым словом я чувствую, как её сопротивление тает, как мой контроль становится неоспоримым. Это только начало. Она задерживает дыхание, словно боится, что даже звук собственного вдоха может навлечь на неё гнев. Но в её взгляде мелькает что-то ещё – слабая искра эмоции, которую она пытается скрыть. Подчинение? Осознание своей беспомощности? Что бы это ни было, мне нравится наблюдать, как она ломается под моим влиянием.

Келли

Он говорит, чтобы я продолжала спать с мужчинами, снимать это на камеру и собирать информацию, а потом, если буду вести себя хорошо, он обещает «обеспечить меня всем необходимым». Не может быть. Я привыкла к своей жизни, к тем правилам, где я сама решаю, с кем мне быть, а с кем нет. Я контролировала, когда хотела, а теперь он хочет забрать у меня всё. Он превращает меня в инструмент, а я должна стать его марионеткой. Это опасно, чертовски опасно, особенно с тем, что мне предстоит делать. Если кто-то узнает, что я в игре, меня убьют. Я это чувствую. Это не просто слова, это реальность. Я не могу позволить себе быть просто игрушкой, которую можно сломать.

Я сижу на чёрном кожаном кресле, и холодный материал противно липнет к голым ногам. В воздухе витает запах табака и чего-то ещё – возможно, дорогого виски, пропитавшего столешницу. Свет мягкий, но его достаточно, чтобы отчётливо видеть выражение его лица. Он расслаблен, будто мы обсуждаем не мою жизнь, а банальную сделку. Комната – безликая, стерильная. Как операционная, в которой тебя вскрывают и оставляют без шанса на выживание. Здесь нет случайных предметов, нет ничего, что можно использовать как оружие. Только его власть, разлитая в воздухе, как яд. Моё тело начинает дрожать, и я не сдерживаю слёзы, которые быстро наполняют глаза. Я начинаю делать всё так, как научила себя ещё в приюте для сирот – изображать слабость, жалость. Но, чёрт, эти слёзы наиграны. Я не хочу быть слабой. Я смотрю на него, надеясь, что это сработает. Но вместо того, чтобы увидеть хоть какую-то жалость в его глазах, я слышу только усмешку.