Чужак неожиданно оживает и скрывается в проходе, словно услышал долгожданную команду. Спустя время из пещеры выходят уже две фигуры. Появившись на свету, утопающие во мраке силуэты светлеют, подобно чернилам на снимке, на которые пролили отбеливатель. Все тот же человек, но теперь вместе с женщиной. Ее одежда выглядит слишком диковинной для подобного места: шляпа с широкими полями, приталенное платье до пола, пушистая горжетка, кожаные перчатки до самих локтей… Она словно отправилась на прогулку в девятнадцатом веке и потерялась в снегах, так и не отыскав пути домой.

Пушистое перо ее головного убора выцвело до неопределенного цвета, как и ее кожа. Не серая, не белая. Просто никакая, как скомканный бумажный лист, пролежавший под дождем не одну неделю. Люди без цвета и тени, без крови и блеска, румянца и света. Не цветные, не бесцветные. Не прозрачные и не матовые. «Пустые, – думает Иви. – Вот какие они». Лишенные воли, утратившие души. Блеклые оболочки, оставшиеся от тех, кого раньше называли людьми. Господи… Неужели и она такой станет, если отдаст свою душу Сирилланду?

Они тащат куда-то прозрачные груды, сверкающие в лучах луны. Калеб узнает эти сияющие сталактиты, которые не раз видел в собственной гостиной.

– Это хрусталь, – шепчет он Ивейн. – Зачем он им? Хотят сделать из него люстру?

Девушка чувствует, как сжимаются ее пальцы. Так вот зачем Сирилланду сиеты – чтоб добывать хрусталь для его владений и выполнять мелкие поручения? Иви думала, что у Владыки семи ветров для них более важная цель, но, быть может, она еще не все знает? Сама мысль о том, что кто-то из ее друзей может присоединиться к этому взводу бездушных слуг, приводит ее в ужас. Сирилл говорил, что не причастен к гибели пустых, что он лишь заботится о них, но можно ли верить словам того, кто не говорит всей правды? Ведь он ничего не упоминал о том, что станет с Ивейн, лишись она души: останется ли она собой или превратится в такую же безликую статую без чувств, мыслей и воспоминаний? И почему-то Иви подозревает, что ответ ее бы не порадовал.

Рабочие скидывают камни в кучу и растворяются в черноте туннеля, затем опять то же самое. Они повторяют свои действия снова и снова, будто заведенные механические часы, стрелки которых обязаны проходить круг за кругом до тех пор, пока заряд не иссякнет, одна из многочисленных шестеренок не встанет и фигуры просто не застынут без движения. Но Калеб и Ивейнджин решают уйти до того, как это произойдет.

Ивейн поднялась на цыпочки и заглянула в приоткрытую створку окна. В глаза ударила яркая полоска. Будто брошенная в лицо охапка соли, она выпекла зеницу глаза, заставив маленькую девочку отшатнуться с непривычки. Свет. Она не видела его уже три дня. Иногда она представляла, что вынуждена жить без него, что ее, как и маму, заперли в комнате на семь замков и выбросили в море ключи. Она воображала мать принцессой, заточенной в башне злой силой, и втайне мечтала, чтоб ее освободил рыцарь. Но время неустанно текло. Дни капали в календаре, превращаясь в недели, те просачивались на другую сторону страницы, образуя месяцы, а крики Эвэлэнс все не стихали. Ожидание въелось в кости Ивейнджин, пустив в них никому незримые трещины, а прекрасный принц все не появлялся. Когда девочка поняла, что он уже не придет, она перестала радоваться свету, но начала бояться темноты. Иногда она представляла, как тьма шевелится, обрастает контурами, выпрямляя согнутую спину. Малышка с растрепанными хвостиками цвета иссохшей травы выросла, но боязнь темных красок осталась. Иви считала это лишь бурным воображением, но сегодня она впервые увидела свой страх в лицо. Бесцветное, блеклое, безжизненное лицо человека, который давно перестал им быть.