Смотрите, жалейте.
Я невзначай издам гримасу.
Вы должны подсмотреть из-за угла,
И, наклоняясь, пожать мне руку,
Дать микстуры горькой дозу.
Я вновь осознаю, что я не прав,
Что я греховен, одержим.
Я взял бы штангу, сделал б жим,
Но пью растворимый кофе
И жалею свою личность.
Я на полу ничком лежу
И вою.
Мама, я сейчас рожу.
Ко мне вновь демоны пришли —
Их двое, трое,
Четверо, толпа.
Кричат по ночам, по крышам гуляют,
Ритмические срывы
Постоянно неизбежно вызывают,
И жизни течение
Загибают в обратно-косвенном направлении.
Начальник скалится,
Матушка игуменья скалится,
Штрихуя глянцем глицерина
Отсутствье совести мучений.
Детей бояться надо.
О духи неживой природы,
Хоть вас немногим считано,
Хоть вас чуть-чуть подальше
И, следовательно, подобрее.
Блаженный Аквинат,
И ты был в той же упряжи?
И ты, Распятый, кем ты был влеком?
Иначе зачем бы ты стремился так далеко?..
Астения поощряет деление
Реальных «я» на «ты» и «мы».
Но я не сдамся.
Кто с ним не знаком,
Тот вовсе и не человек,
А так себе, названьице одно.
Крадётся к яру повелевания и разумения
Одушевлённое «оно».
Сгинь, Асмодей,
Найди себе Лилит,
Делай всё что хочешь,
Но только лишь прошу:
Не вынуждай решать задачки
Одноместных отношений.
О лары, вы забыли,
Что были ангелами когда-то…
Что были мыслями Адама,
Творящими свою весомость.
Как удалось вам так вляпаться в окаменение,
Так съёжиться в разнообразии тупого повторения?
Я помню,
Крестная моя однажды ведовала.
Пророчить порывалась
Родственникам, предсказывать судьбу.
Она садилась перед зеркала овалом,
Второе ставила прямо перед ним.
Брала две свечки в руки,
Читала Отцу и Деве.
И до сих пор глядит туда,
Считает в коридоре рамок
Всё уменьшающиеся глюки.
Когда ей станет очень плохо, она умрёт,
Избавившись от этой скуки —
Глядеть в пространство между Ахиллом и черепахой.
О Господи,
Каков твой адрес?
Небо?
Но в джунглях каменных трущоб
Его ль возможно отыскать?
О, как мне весточку послать
Тебе?
Молиться!
До слёз, до исступленья. Пусть вытечет излишняя
Эмоциональность.
Терпел?
Но я терплю сильнее.
Крестел?
Но я-то стекленею стекленее.
Он снова из окна грозит моим лицом.
Кто самый лучший?
Кто самый красивый
С такими ветхими и свежими, видавшими морщинами?
Пусть придут врачи,
Пусть объяснят товарищам,
Соседям и тебе, кому необходима подтверждённость.
Я начну сейчас строчить
Обнаженьем своей шапки – в ожидании к победе.
Но где я?
Молчи, служанка,
Я отмолю наш грех.
Настой из травушки левзеи
И тот не позволяет учинить совокупленье.
А вдруг опять не получится?
А вдруг опять не зардеется?
Я укушу тебя, служанка, проклятая блудница,
Бесстыдница!
Нельзя мне голым быть.
Нельзя касаться ничего искомого.
А может быть, пойти и утопиться?
Нет, надо бы Всевышнему молиться
И перед каждою попыткою креститься в пах.
Ударь меня, купленная,
В хищных-сапогах,
С рейтузами.
Мне привычна плеть
Материнской строгой ласки.
Её таким же способом ласкал отец,
Рассказывая сказки.
Страх.
Страх прячется везде:
В иконной бороде,
В оконной икоте,
В бесстрастно лязгающей минуте,
В его раздвоенной явленности.
О Стыд, сын Страха,
Зачем заплавил мне ты помочь?
О Голод, верный друг,
Заменишь ли ты мне раскованность?
Утолить.
Нужно всё утолить,
Нужно утешиться.
Нужно, замыкая круг,
Прорваться во внешность.
Спаси Бог, Великий Боже,
Что дал мне повод
Согрешить и каяться.
Твоею милостью я разрешил
Себе оскалы и вымогательства
Подачек, уход в пустыню
Для наслажденья тем, кто мне несёт карьеру.
Демонами мы прилеплены.
Демонами мы разбегаемся.
Демонами мы мстим друг другу
За то, что гений больше, чем природа.
Мудрость – это эксплуатация глупости.
Глупость – это неиспользование дозволенного страхом.
Мой страх, ниспосланный мне свыше,